Сайт писателя
Андрея Анисимова

Его вопросу Маур улыбнулся и обещал к этой теме еще вернуться. При упоминании о конкурсе и у госпожи Магды Колиндз выражение лица смягчилось. Но ненадолго. Последующие темы наводили на чиновницу тоску. Редактора научного журнала «Звери Севера» из Норвегии волновала судьба проекта «Фауна 2». Эта программа восстанавливала популяцию исчезнувших в природе песцов. В неволе зверьков развелось несколько тысяч. Денег на проект не хватало. и в Европе шла дискуссия, можно ли их кормить трупами бомжей? И не готов ли Ганс Маур принять участие в добром деле, посылая на корм песцам замороженных пациентов, если «покровители» переставали оплачивать их хранение? Коснулись журналисты и скандального судебного процесса. Фермера с южной Англии, Доновальда Бреда, судили за жестокое обращение с животными – он словил мышь запрещенной Брюсселем мышеловкой, причинив грызуну ужасные страдания. Фермеру грозил реальный срок. И общество Евросоюза разделилось. Маур фермеру сочувствовал, и его ответ заслужил аплодисментов. Наконец, дошла очередь до музыкального конкурса. Ганс Маур объявил о приезде Жака Кливанса. Для всех в зале, кроме госпожи Колиндз, это стало сюрпризом.
Маэстро пресса встретила восторженно. Музыкант вместе со своим оркестром поднялся на сцену. Заиграла музыка. Совершенно неожиданно на сцену поднялась и Гелена Цветова. Миловидная лесбиянка из журнала «Мужской досуг» пригласила белозубого секретаря Стива на танго. Маур, не выказав ревности, позволил паре продемонстрировать свои танцевальные таланты. И они продемонстрировали – журналисты орали «браво». Совсем другие эмоции танец вызвал у госпожи Магды Колиндз. Наглость чешской лесбиянки, затеявшей непристойный дуэт с секретарем Маура, возмутил ее до глубины души. Стареющую ханжу красивые молодые женщины бесили и без причины. А тут какая-то развратная особа крутит задницей под музыку, предназначенную для гимна самой Гуманитарной Комиссии! Но остальная публика негодования чиновницы не разделила. Даже совсем наоборот.
Когда музыка смолкла, зал взорвался овацией. Жак Кливанс со своим оркестром по праву разделили успех с танцорами. Порадовался неожиданному экспромту и Ганс Маур. Танец педика и лесбиянки стал трогательным финалом его встречи с представителями международной прессы. И лишь Остапу Георгиевичу Крымову и его «воскресшему» брату мероприятие Ганса Маура радужных перспектив не сулило.

*******
Лифт благополучно поднял братьев Крымовых на поверхность, в офис компании. Остапу Георгиевичу вернули его одежду, а Дмитрий получил свою. В стерильной раздевалке тела обнаженных братьев наглядно демонстрировали результат научного чуда. В свои девяносто восемь, Дмитрий оставался статным молодцом. Преверженец активного отдыха и раньше выглядел гораздо моложе своих лет, а на фоне старика брата и вовсе сходил за юношу. Заметив среди вещей знакомые швейцарские часы фирмы Ориент, Дмитрий тут же нацепил их на руку. И только потом облачился в брюки и куртку. Прикид его, пролежав на складе компании без малого полвека, визуально от времени не пострадал. Но, стоило Дмитрию в нем пошевелиться, стал распадаться на глазах. Остап Георгиевич сделал вывод, что гардероб братишке придется менять. А пока нарядить Дмитрия в казенный халат компании.
Офис «Эдэмплац» от коттеджа с апартаментами для богатеньких «отморозков» отделяло около ста метров живописного парка. Весь парк занимал несколько гектаров и служил им прекрасным местом прогулок. Офисное здание с коттеджем связывала дорожка, посыпанная гравием. По ней до нового жилья братьев проводил Радек – тот самый тучный любитель сигар, что встретил Крымова у автобусной станции в Карловых Варах.. Он же отомкнул электронным ключом их апартаменты и, пожелав всяческих благ, поспешил откланяться. В холле братьев встретила улыбчивая блондинка – ожившая копия куколки Барби. Остап Георгиевич мгновенно определил в ней робота. Дмитрий подделки не раскусил и разглядывал домашний агрегат оценивающим взглядом мужчины. Брат решил до поры секрета горничной не раскрывать. В реалии быта, что за сорок пять лет претерпел заметные изменения, Дмитрия следовало вводить осторожно.
Красавица-куколка, с обворожительной улыбкой механической дуры, ознакомила братьев с их комнатами, гостиной и интимными удобствами. Каждому полагались индивидуальные ванная и туалет. После чего механическая прислуга исчезла за дверью. Куда вела эта дверь, она им показать не успела. Наконец, мужчины остались вдвоем, и оба ощутили неловкостьь. Дмитрий не понимал, кто этот старик и почему он считается его родственником. Остап Георгиевич - оттого, что не знал, с чего начать разговор. К тому же старик устал. Ночь, проведенная в дороге, изучение всевозможных бумаг в офисе компании и последующие волнения ему были уже не по годам. Находясь в нервном возбуждении от чудесного воскрешения брата, усталости не замечал. А сейчас она навалилась пудовым грузом. Остап Георгиевич опустил утомленное тело в кожу мягчайшего кресла, заставил себя улыбнуться и предложил брату:
- Садись, Димка, разговор предстоит долгий, а в ногах правды нет.
Дмитрий продолжал стоять, пытаясь осмыслить происходящее. Все, что его окружало – люди, помещения, технические штуковины - не имело ничего общего с той жизнью, что он помнил. Пытался сообразить, оттуда взялся престарелый родственник? В облике старца проскальзовали некоторые черты отца. Но их отец умер. И почему этот дед предлагает ему долгий разговор, тоже оставалось загадкой. Дмитрий решил спросить напрямую:
- Доктор сказал, что вы мой родственник. Но я вас не знаю.
- Во-первых, это был не доктор, а Ганс Маур, глава компании. А во-вторых, сначала садись, а уж все остальное потом.
Дмитрий подчинился, сел напротив брата и неожиданно выпалил:
- Она была бешеной? Я заразился?! Я должен был умереть!
Остап Георгиевич догадался, что брат начинает вспоминать события полувековой давности. Тот день в конце ноября две тысячи четырнадцатого года и он помнил прекрасно. Дмитрий вернулся с охоты. Травил собаками в южной Эстонии лис. Заядлый охотник никогда не пропускал гона по первому снегу. В тот раз не повезло - загнанная лисица куснула Дмитрия. Ранка казалась пустяковой. Он обработал укушенный палец средствами из автомобильной аптечки и вскоре об этом забыл. Не обращался к врачам и не сделал прививок. Когда симптомы бешенства проявились, было уже поздно. В организме начались необратимые процессы. Дмитрия ждала неминуемая смерть. Остап Георгиевич внимательно посмотрел в глаза брата и спросил:
- Ты знаешь, какой сейчас год?
- Естественно – две тысячи четырнадцатый.
- Увы, братец, на дворе две тысячи пятьдесят девятый. А я твой брат Остап. Мне в этом году стукнет девяносто пять.
Дмитрий побледнел и воззрился на брата. Поверить в услышанное его сознание отказывалось. Но память отрывисто возвращала эпизоды прошлого. Он вспомнил о заражении и ощутил пережитый тогда ужас. Он не должен был выжить. Но он жив и, кажется, здоров. Оттого и все остальное, что он сейчас услышал, могло оказаться правдой. Дмитрия разобрал смех. Сначало его реакция казалась брату адекватной. Но хохот становился громче, Дмитрий корчился от смеха. С ним начиналась истерика. Продолжая сотрясаться, он повалился на пол и уже только всхлипывал. Остап Георгиевич бросился к брату, склонился над ним, стал бить по щекам, пытаясь привести в чувства. Ничего не помогало - брату требовалась помощь профессионалов. Но вызывать медиков не пришлось. В гостиную вошли трое пожилых помощников профессора Ленца и его ординатор, Катрин Ривер. Старший из помощников, Дитрих Гафман, сделал Дмитрию укол. Судороги прекратились, и он успокоился. Общими усилиями Дмитрия подняли и уложили на кожаный диванчик в гостиной, Катрин присела рядом и приложила ладонь к его лбу, измерила пульс и давление. Дмитрий дремал. Гафман пристроил к его голове датчики. В гостиной появился сам профессор Ленц. Ученый взглянул на приборы помощника и всех успокоил:
- Моторика уже в норме. Импульсивность мозга соответствует режиму сна.
Остап Георгиевич немного отдышался и спросил профессора:
- Что с ним было?
- Произошла естественная реакция мозга на перегрузку, – спокойно ответил Ленц: - Пусть немного отдохнет. Но вы, Остап Георгиевич, побудьте рядом. Его не надо оставлять одного. – И, взяв Катрин под руку, обратился к помощникам: – Пошли, ребята. Мы тут лишние.
Крымов едва сдержал улыбку – каждому из «ребят» давно перевалило за семьдесят. Медики удалились, Остап Георгиевич присел рядом с братом в кресло и отключился. Проснулся от механического воркования горничной. Куколка-блондинка, пожелав братьям приятного аппетита, ставила на стол тарелки с пудингом и по стакану чая. Остап Георгиевич посмотрел в окно и понял, что они проспали весь день. За окном сгущались сумерки. Он подсел к брату на диван и молча наблюдал за лицом безмятежно спящего Дмитрия. Минут через пять брат открыл глаза и, как ни в чем не бывало, поинтересовался:
- Долго я спал?…
- Сегодня часов пять, а вчера сорок пять лет. Вставай ужинать.
За столом Дмитрий виновато улыбнулся:
- Дайте я на вас, на тебя посмотрю.
- Смотри. Но зрелище не из веселых. – Разрешил Остап Георгиевич, уплетая пудинг.
Дмитрий к еде не притронулся.
- Я хочу тебя вспомнить.
- Вспоминай, если хочешь. Но, имей ввиду, зубы я вставил новые, заменил роговицу глаз, и волосы на голове мне нарастили искусственные.
- Что тебе еще нарастили, если не секрет?
- Еще заменили печень, правую почку, ушной нерв и два сустава в правом бедре. Но их ты не увидишь.
- Хоть что-то у тебя осталось от прежнего Остапа?
- Все остальное… Плюс мои года - мое богатство.