Сайт писателя
Андрея Анисимова

Хант и троица его подопечных отправились в номера. А двое продвинутых репортеров выбрались из-под стола и начали спешно передавать своим редакциям новую сенсацию.

******
Джулия плохо разбиралась в политике и не очень ею интересовалась. Слова, вроде «парламентская Ассамблея», или «Комитет по этике», значили в ее жизни не больше, чем название комет или звезд. Она, естественно, пребывала в курсе вечных споров в прессе, надо ли оставлять парламенту штаб-квартиры и в Страсбурге, и в Брюсселе, или объединить их в одном место. Но к симптомам европейского маразма женщина привыкла, и их не замечала. Как не замечает большинство европейцев нелепости средневековых гвардейцев с их идиотскими ужимками возле дворцов пап и королев.
Но после ареста племянницы в ее жизни все изменилось. И ничего ранее не значащее слово «слушания» обрело реальный и зловещий смысл. И сегодня утром эти слушания начались. Джулия не могла усидеть дома и побежала к отелю, где под «домашним арестом» держали ее племянницу.
В «Карлсбад плазу» Джулию не пустили. Она присела на скамейку в саду отеля и стала вглядываться в окна номеров. Но в старинном особняке работал климат-контроль, и окон никто не открывал. Джулия надела сетевые очки. Первый новостной канал транслировал происходящее в парламенте. Джулия еще дома слышала выступления Ганса Маура. Женщина не пошла на работу, потому что в компании шли проверки и большинство работников отправили в бессрочный отпуск. Самого Ганса Маура, до выяснения причин странного исчезновения профессора Ленца, от руководства временно отстранили. Джулия только теперь поняла потайной смысл щедрости патрона. По существу, он предложил ей взятку – соучастие племянницы взамен на возрастную карту тетушке. Теперь этот разговор актуальность потерял, и Джулия больше о нем не думала. Но возмущенную речь Маура выслушала внимательно. Ее отстраненный патрон обрушился на Вилли Ханта. Обвинял журналиста в клевете, клялся, что понятия не имеет, куда делся Ленц. И доказывал, что именно профессор сообщил ему о трагедии в хранилище. Внезапный сбой Глобальной системы отключил «холод» и все пациенты погибли. И если помощники Ленца сейчас утверждают обратное, Маур не виноват. Он поверил словам самого ученого. Все это Джулия выслушала еще дома. Теперь в парламенте выступал глава Финансовой комиссии Антонио Верозо. Поскольку речь его касалась финансирования секретных проектов, картинку на время заменили. Пустили новости культуры и рекламу. По культуре выдали сенсацию - сообщили о первых за три десятка лет гастролях западных артистов в Росси. В Москву ехал Жак Кливанс со своим оркестром. Его выступление включили в торжественный концерт на Красной площади по случаю праздника Русского Духа. Затем пошла реклама. Рекламировали туры на Марс. К осени там обещали установить ска-дромные кабины и закончить отделку гостиничного модуля. За Кливанса Джулия порадовалась, а реклама ее не заводила. Женщина не имела ни денег, ни желания оплачивать марсианский тур.
Внезапно реклама прервалась, и Джулия не поверила глазам. Перед ней возник профессор Ленц собственной персоной. Он начал говорить, и его слова подтверждали правоту ее племянницы. Ленц утверждал: «В хранилище компании «Эдэмплац» сохраняются в холодной анестезии сотни живых людей. Все они имеют почти стопроцентный шанс вернуться к нормальной жизни. Сбой Глобальной системы их физиологии не затронул. И всякие иные утверждения, если таковые возникнут, прошу считать преступным умыслом».
Джулия вскочил со скамьи, подбежала к дверям отеля. Теперь ее обязаны пропустить. Катрин не клеветница, а герой. Она сохранила сотни человеческих жизней. Это Маур лжец и преступник. Он чуть не погубил пациентов профессора. Но Джулию снова не пустили. На входе нес вахту охранный робот. И ему не было никакого дела до эмоций живой женщины. Робот реагировал только на сигнал пропуска. А пропуска Джулии не выдали. Пока она пререкалась с машиной, профессор Ленц продолжал говорить. И Джулия так и не поняла, что внимала не живому человеку, а виртуальной записи. Но депутаты парламента все прекрасно поняли. Маура арестовали прямо в зале. Его дядюшка взял слово и публично отказался от высокой должности. Спикер нижней палаты поставил отставку президента на голосование. И хоть политика Европарламент осудил единогласно, их решение имело лишь рекомендательный характер. Отставку немецкого президента могут принять только депутаты федеральных земель Германии. Джулия всего этого тоже не слышала и не знала. Она увидела много людей. Горожане собирались вокруг отеля. Кто-то нес плакаты с надписью «Хант молодец», кто-то цветы. Вилли в сопровождении братьев Крымовых и Катрин появился на балконе, вызвав шквал эмоций у своих поклонников. Народ приветствовал победителей. Через несколько минут бывшие узники вышли на улицу. Джулия не могла к ним пробиться. Катрин подняли на руки и забросали цветами. Джулия закричала. Племянница узнала родной голос и потребовала свободы. Ее опустили на землю и расступились. Героиня, на глазах восторженной толпы, бросилась в объятья Джулии.
Воспользовавшись моментом, Хант вызвал электрокар, усадил всех в салон, и машина тут же сорвалась с места. Народ потянулся за ними. Но электрокар резко набрал скорость, и толпа отстала. Победу решили отмечать в любимом баре журналиста. Чтобы не провоцировать эмоции горожан, от веранды решили отказаться. Внутри, к удивлению Ханта, вместо музыки Вагнера, звучали речи депутатов. Слушания в парламенте продолжались, и посетители наблюдали их прямую трансляцию.
Свободных мест не нашлось, но для Ханта и его друзей вынесли столик и пиво за счет заведения. Победители уселись, но с тостами пришлось подождать. Выступал депутат Залесский, и его речь непосредственно касалась братьев Крымовых. Поляк старательно избегал этнических акцентов, но скрыть свою ненависть к русским ему не удавалось.
«Коллеги, – обращался он к залу, - Мы сегодня доказали всему миру - европейские законы распространяются на всех. На ваших глазах арестован крупный предприниматель, а президент великой страны подал в отставку. Почему мы должны делать исключение для этого русского? Он нарушил закон и подлежит «удалению».
Виктор Бумже депутата перебил:
- Дмитрий Крымов - личность уникальная ипопадает под параграф о «ценности личности». Удалять его никто не имеет права.
В зале раздались одобрительные возгласы. Залесский терпеливо переждал взрыв эмоций и довел свою мысль до конца:
– Хорошо, вы против его «удаления». Но пусть он платит за свою жизнь, как все европейские старики. Нам не от хорошей жизни пришлось отказаться от пенсий по старости. Европа стареет. Не может один молодой человек прокормить сотни стариков. И мы с вами приняли закон, по которому старики платят за образование и медицину своих внуков. Дмитрий Крымов и так восемь лет уклонялся от оплаты возрастной карты. Пусть вернет нам все эти деньги, и мы их потратим на наших детей. Ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы этот русский не ушел от закона?
И в зале парламента, и в баре, наступила мертвая тишина. Посетители невольно повернулись к братьям. Под скулами Ханта заходили желваки гнева. Катрин не могла понять, что там, в парламенте происходит. Она тронула журналиста за руку и спросила:
- Почему он говорит такие гадости?
- Потому что он сволочь – ответил Вилли.
В парламенте закончилось голосование. За Крымова проголосовали двести пятьдесят депутатов, против - двести восемьдесят.
Решение было принято. Завтра Дмитрию предстояло явиться на Большое жюри и получить предписание парламента.
Праздновать друзьям расхотелось. Даже всемогущий Хант изменить решение парламента Евросоюза был не в силах. Заплатить за просроченные Дмитрием восемь лет Остапу Георгиевичу денег не хватало. Катрин и Джулия не знали, что теперь будет с компанией «Эдэмплац» и как им жить дальше. А безработный Дмитрий денег не имел вовсе.
- Давайте убежим, – предложила Катрин братьям.
- Пешком, – кисло улыбнулся Дмитрий. Его уже однажды предупредили, что любая кабина при отсутствии возрастной карты его автоматически «удалит». А до самолета не допустит полиция. Да и куда бежать? В Африку? Там съедят.
- Бежать я вам помогу, – тихо, но уверенно пообещал Хант.
- Куда? – Вздохнул Остап Георгиевич. Старик был готов подарить свою карту брату, но его жертва проблему не решала. Через несколько месяцев ему предстояло продлевать свою. И еще вопрос, разрешит ли Большое жюри такую замену. Вилли Хант вернул себе оптимизм, или постарался показать, что вернул. Но голос его звучал бодро:
- Не вешайте нос, друзья. Куда вам бежать, я пока не знаю. Но место на земле, где можно жить без карты и людоедов, наверняка найдется.
- Я согласна, - Катрин для себя уже все решила. Она пойдет за любимым хоть на край света, но как оставить Джулию. - Тетя, бежим с нами?
Джулия погладила племянницу по головке:
- Детка, бегать мне уже не по возрасту. Да и зачем я вам? У вас своя молодая жизнь, а мне осталась немного. В конце года мой печальный юбилей и Большое жюри.
- Джулия, не говорите глупости, – возмутился Остап Георгиевич. - Коль мы решимся бежать, денег на вашу возрастную карту мы вам оставим. Я же богач, у меня почти четверть миллиона хуаней. Положу вам на счет сто тысяч, сможете еще десять лет оплачивать вашу карту. А проживете дольше, Дмитрий с Катрин вас не оставят. Брат еще молодой и крепкий мужик – сумеет заработать.
- Благородная и верная мысль, – поддержал Хант Крымова. – Не будем терять время. До утра Дмитрия никто не тронет. Большое жури назначено на завтра. Пока работает Хуаньцентр, решайте ваши финансовые дела и ждите моего сигнала.
Праздник закончился бедой. Столик «победителей» опустел. Пиво осталось нетронутым. Но, как говорится, надежда умирает последней.

******