Сайт писателя
Андрея Анисимова

- Фердинанд, давай поговорим как мужчина с мужчиной. Твой метод устарел. Сканирование позволяет делать то же самое практически без затрат. Разница лишь в том, что мы храним оригинал, а они копию. Нам для этого нужны помещение, сотня роботов, энергия, а им одна дископлата. Мы с тобой в этом бизнесе обречены. Это мой единственный шанс остаться на плаву.
Профессор задумался. Зачем-то покрутил свои очки и тихо сказал:
- Я все понимаю, но убить триста пятьдесят шесть человек не могу.
- Они и так все давно мертвецы. Кроме тебя, их оживить никто не сможет. А ты не вечен. Подумай об этом.
- Об этом я думаю каждый день. Оттого и стараюсь держать форму. Коль я умру, это не моя вина. А откажусь от них в добром уме и здравии, я убийца. И об этом уже подумай ты.
- Хорошо, я подумаю. Теперь о визите госпожи Ривер. По-моему, она влюбилась в Дмитрия Крымова. А он в тюрьме. Просила его вызволить.
- Мой пациент в тюрьме? За что?
- У него нет возрастной карты.
- Пусть купит. Его братец миллионер, не обеднеет.
- Все не так просто, Фердинанд. Он должен пройти Большое жюри.
- Пусть проходит. Он же автоматом идет по графе «ценность личности». Я могу написать им письмо. Надеюсь, голос лауреата Нобелевской премии услышат.
- Неплохая мысль. А еще лучше, если выступишь на слушаниях в парламенте. Они там затевают по его душу голосование.
- Когда?
- Через неделю.
- Я плохой оратор, но, если доживу, и пациенты позволят, выступлю.
- Ты все же не хочешь пойти мне навстречу?
- Не хочу становиться убийцей. Я прожил большую жизнь и ни разу не дал повода бросить в меня камень. Зачем же на старости лет нарушать такой порядок вещей.
Ганс Маур грустно улыбнулся:
- Ладно, мой друг, я подумаю, как поступить с учетом нашего разговора. Единственная к тебе просьба, о моем предложении никому не слова.
- Эту просьбу мне выполнить легко. Все, я пошел отслеживать, как опускается температура в хранилище. Слишком быстро нельзя. Нельзя и слишком медленно. Этого я никому не доверю, поэтому ночевать буду внизу. А завтра утром к себе на озеро, отсыпаться.
Ганс Маур проводил профессора до дверей, вернулся в кресло и долго что-то обдумывал. Потом вызвал белозубого секретаря.
- Стив, кто из программистов завтра дежурит на ска-кабинах?
- Кажется, Март Буденчик.
- Чех?
- Наверное.
- Сколько у нас получает?
- У него второй доступ, значит около тысячи.
- Все про него узнай и доложи. И не тяни, я хочу с ним говорить после обеда. А до этого вся информация должна быть у меня. И никому ни слова.
- Хорошо, Гансик, не бери в головку, все сделаю, милый. А почему ты такой грустный и на меня совсем не смотришь?
- Моя грусть, красавчик, к тебе отношения не имеет. Она совсем о другом человеке.
- Гансик, ты намерился мне изменять?
- Стив, не морочь голову. Мне сейчас не до лирики. Иди и сделай все, что я тебя прошу.
- Слушаюсь, босс. А все-таки мы классно прокатились на этой трещетке! И еще мне понравилось, как ты меня обнимал….
- Ты о мотоциклете?
- Да, кажется, эта драндулетина так называется. Трещит сильно и плохо пахнет. Но все равно класс! Да, я совсем забыл, из Гуманитарной Комиссии сообщили о победителе конкурса «Европейское танго». Этот французик победил. Помнишь, он играл на твоей пресс-конференции. Хочешь, можешь еще раз послушать. Я сегодня целый день слушаю. Клевый музон, – Стив протянул Мауру свои очки, тот надел и услышал танго Жака Кливанса. Маур вспомнил, как на пресс-конференции под это танго его секретарь танцевал с лесбиянкой. И подумал о Магде Колиндз. Музыка, что она заказала, живет, а сама чиновница лежит со сломанной шеей. Кто-то уходит, кто-то остается, а музыка звучит всегда.

*******
Остап Георгиевич сидел в приемной городского суда уже около часа. До этого он несколько раз пытался побеседовать с судьей по сети. Не получилось. Суд оставался единственным консервативным институтом, требовавшим личного присутствия. Остап Георгиевич смог лишь записаться на прием, и теперь этого приема ждал. В кабинете судьи за это время побывало уже несколько посетителей, а его все не приглашали. Последним туда вошел крупный мужчина с ярко-сияющей лысиной. По тому, как вежливо и даже подобострастно его приветствовал секретарь, Крымов сделал вывод, что визитер крупная шишка. Наконец, лысый вышел в приемную и, задержав взгляд на лице Остапа Георгиевича, внезапно подошел к нему. Приветливо улыбнувшись, протянул огромную лапищу:
- Привет. Вы брат Дмитрия Крымова, а я Вилли Хант. Смотрите мой «Атлантик»?
- Очень приятно познакомиться, Вилли. К сожалению, ваш журнал мне малоизвестен.
- Все знают «Атлантик» Вилли Ханта, а вы нет? Ладно, это сейчас не главное. Я приглашаю вас на кружку баварского пива. Чехи кичатся своим, но их пиво помои.
- Я бы с удовольствием принял ваше приглашение, Вилли. Но мне необходимо встретиться с судьей.
- Вам незачем с ним встречаться. Вы хотите освободить брата под залог - вам откажут. И на выходные его из тюрьмы не выпустят. А я бы мог принести вам некоторую пользу. Так что соглашайтесь.
Остап Георгиевич и вправду ничего не знал ни о журнале Вилли Ханта, ни о нем самом. Но все, кто следил за нюансами общественной и политической возни Евросоюза, представление о личности редактора имели. Помимо своей профессиональной популярности в кругах прессы, Вилли много лет ходил в друзьях семьи президента Германии. Президент эту дружбу ценил. И было за что. Вилли Хант приложил немало усилий на прошедших выборах, чтобы главу государства депутаты от немецких земель переизбрали на второй срок. Всего этого Остап Георгиевич не знал, но Вилли ему сразу понравился, и старик дал себя уговорить. Когда они выходили из приемной, секретарь столь же почтительно попрощался с Хантом, а в сторону Крымова даже не посмотрел. Что косвенно подтверждало слова журналиста о слабых шансах Остапа Георгиевича на благожелательность и самого судьи.
В Карловых Варах немецкое пиво подавали в нескольких пивных. Ближе всех к городскому суду оказался бар «У Вагнера». Бар выдавался крытой верандой на улицу, и мужчины решили остаться на воздухе. Хант заказал две кружки баварского. Дождался, пока официант скроется из вида. И обратился к Крымову:
- Послушайте, мой русский друг, я внимательно слежу за всем, что происходит с вашим родственным дуэтом, поэтому можете мне ничего не рассказывать. Всю кашу с возрастной картой заварили две сучки. Одну из них, Магду Колиндз, задушил ее робот. Одинокая дама в качестве интимного партнера заказала у японцев огромного негра с гигантским членом. И доигралась. Она свое получила, но кашу заварить успела. Вторая сучка, Марта Блум пока жива, и надеяться, что ее кто-то задушит, я бы воздержался. Она сама прикончит любого, кто перейдет ей дорогу. Приличные люди ее «Подсознательного вещания» чураются, как черт ладана. Защита от этой пакости сегодня неплохой бизнес. Компания «Радар», что клепает чипы-глушители, на Марту не нарадуется. У них все в шоколаде – и Вилли покрутил пуговицу на пиджаке Крымова – Вот и у вас эта штучка от «Радара» имеется.
- Естественно, я не люблю, когда мне в голову, без моего желания, льют помои. У меня на каждом пиджаке по пуговице с чипом.
- Значит, вы человек приличный. Но, к сожалению, приличных людей на свете не так много. В основном население Европы состоит из добропорядочных тупиц, чьи пустые головы жаждут наполнения. И Марта Блум наполняет их разным дерьмом. Ненависть к русским - ее пунктик. Канал «Подсознательного вещания» через минуту, как Глобальную систему восстановили, начал вопли о русском следе. Заметьте, комиссия еще с Луны не вернулась, а они уже обвиняют русских. Блум и собрала больше ста тысяч подписей для комитета по этике. Без них слушаний бы не назначили. Вы следите за моей мыслью?
- Очень внимательно, – Остап Георгиевич догадывался о существовании неких сил, чинивших козни против Дмитрия. Но осведомленность господина Ханта о конкретных персонах, породивших эти силы, обнажала весь механизм.
Хант понял, что к его информации относятся с должным вниманием и продолжил:
- Госпожа Колиндз нас покинула, но свое знамя передала в надежные руки. С помощью сучки Блум общественное мнение подготовлено. Но главное зло в депутате Залесском. Поляк - патологический русофоб, и будет рыть землю, чтобы уничтожить Дмитрия. Я вам предлагаю союз – попробуем вместе побороться за вашего брата.
- Спасибо. А чем этого пана депутата так достали русские?
- Это надо спросить у него. Здесь русских многие не любят. Лично я к русским отношусь спокойно. Среди вас не меньше пустоголовых болванов, чем среди нас в Европе. Что вовсе не означает, что все русские болваны или все европейцы идиоты. Глупость понятие интернациональное. Ее нельзя победить, но с ней надо бороться. Поэтому я ваш союзник.
- Еще раз спасибо, Вилли. Все, что в моих силах, я сделаю. Но сил у меня немного, да и денег тоже.
- Для вашего возраста сил у вас более чем достаточно. А с деньгами - пеняйте на себя. Вас угораздило открыть счет в Эстонии. Что вы забыли в этой дыре – климат отвратный, быт провинциальный, плюс комплекс неполноценности маленького народа.
- Вы не правы, Вилли. Климат в Эстонии вполне приличный, люди обладают тактом, что делает совместное проживание вполне комфортным. А по поводу комплексов я не уверен, что у больших народов они симпатичнее. Что касается денег, согласитесь, предвидеть крах экономики страны на десятки лет вперед, мало кому удавалось. Я не пророк, и знакомой Кассандры у меня нет. На этот случай у русских есть поговорка – знал бы, где упадешь, постелил бы соломки.
- У вас, у русских, на все случаи жизни найдется поговорка. Причем как в пользу любого тезиса, так и против него. Например: «тише едешь, дальше будешь» или «какой русский не любит быстрой езды».