Сайт писателя
Андрея Анисимова

- Это вы верно подметили, – охотно согласился Крымов, – народ, как отдельный человек, всегда найдет оправдание всему, что сотворит.
Официант принес пиво, Вилли поднял кружку и улыбнулся. Его сияющая лысина засветилась еще ярче, а глаза стали хитрыми и веселыми.
- Давайте выпьем, Крымов, наше баварское пиво за хеппи-энд с вашим братом. Я постараюсь начать компанию в прессе в его защиту. Посмотрим, чья возьмет.
Остап Георгиевич с удовольствием поддержал тост и, поблагодарив Ханта за участие в их беде, заторопился. В свиданиях с братом Крымову пока не отказали, и он спешил, пока у Катрин Ривер не закончился рабочий день, навестить и ободрить брата. Девушка все свободное время, утешая любимого, проводила в тюрьме, и Остап Георгиевич не хотел мешать общению влюбленных.

*******
Фердинанд Ленц отпустил команду по домам, а сам остался в хранилище. После запуска Глобальной системы, когда все восстановленные радости цивилизации вернули Европе привычный быт, радеть ночами над пациентами никакой нужды у профессора не было. Но Ленц за время вселенского хаоса сжег слишком много нервных клеток, чтобы в одночасье вернуть себе будничный настрой. Приборы хранилища отслеживали динамику восстановления «холода» всей камеры и каждой капсулы в отдельности. Температура понижалась в точном соответствии с графиком, и к трем утра должна достигнуть своих постоянных значений. Ленц пожелал убедиться в этом лично, и от ночлега в собственной постели отказался. Здесь, под толщей Урановой горы, время суток привычные приметы теряло. И ночью и днем бывшую штольню освещало электричество, а температуру поддерживал климат-контроль.
Оставшись в одиночестве, Ленц лишнее освещение убрал, ограничившись тусклым дежурным светом. Хранилище погрузилось в полумрак, голубоватым сиянием мерцали щитки приборов, и стояла гробовая тишина. Напротив Ленца, в безмолвном параде, застыли роботы. В их помощи профессор не нуждался и питание им вырубил. Обездвиженные монстры, словно музейные муляжи средневековых рыцарей, выстроились караулом вдоль белой стены. Белой стену делала не краска, а полиграфитное волокно. Гигантская площадь покрытия служила экраном и позволяла Ленцу вывести на него каждую капсулу, и не только увидеть пациента в полный рост, но и рассмотреть любой фрагмент его тела. Сейчас он изучал кожный покров Инессы Каст. Капсула с ней хранилась в верхнем секторе морозильной камеры. Во время коллапса этот сектор потерял «холода» больше остальных, и состояние ее тела профессора беспокоило.
Инесса попала к нему три года назад. Молодая женщина обслуживала Глобальную систему и часто бывала на Луне. Там она и заразилась странной болезнью легких. Медики предполагали, что возбудителем послужила лунная пыль, попавшая в бытовой отсек лунного модуля. Это был первый случай в практике космической медицины, и врачи пока не имели препаратов, способных спасти Инессе жизнь. Хранение госпожи Каст оплачивал ее супруг, так же связанный с Глобальной системой и сам не раз побывавший на Луне. Он тяжело переживал постигшее их семью несчастье, и каждый месяц появлялся в хранилище. После сбоя Глобальной системы муж Инессы уже связывался с профессором. Будучи специалистом своего дела, он хорошо понимал, чем его «охлажденной» супруге грозит эта авария.
Ленц увеличил лицо пациентки на всю стену. Ее прекрасному лицу холодная бледность придавала особую, неземную красоту. Инесса скорее напоминала мраморное изваяние, созданное гениальным мастером. На фоне ее лица странно выглядел сам профессор. Фигурка ученого, его рабочий стол и кресло рядом с изображением на стене казались крохотными игрушками в детской комнате огромной девочки. Но Ленц со стороны себя не видел, и оценить иллюзорность момента возможности не имел. И даже если бы и имел, не придал бы этому никакого значения. Подобные игры-фантазии присущи художественным натурам, не способным отличить ген мыши от гена слона. А Ленц таких вещей никогда не путал. Покончив с головой пациентки, он перешел к осмотру ее рук, шеи, бедер. Каких-либо изменений на теле женщины не обнаружил. Что лишь подтвердило его правоту. И биохимический анализ, и визуальный осмотр не выявили необратимых процессов у его пациентов. И Ленц еще раз убедился - техногенная катастрофа урона хранилищу не нанесла. И снова с негодованием вспомнил разговор с Мауром. Предложение Ганса избавиться от обитателей хранилища показалось Ленцу чудовищным. Маур воспринимал пациентов, как товар. А товар, утративший ценность, выбрасывают.
В отличие от своего босса, Ленц относился к замороженным пациентам, как садовник к семенам, сохраняя их до весеннего сева. Историю болезни каждого хранил в голове. И не только болезни, а часто и историю судьбы.
Профессор приостановил просмотр пациентки и вывел на стену собственное изображение. Теперь картина выглядела еще фантастичнее - со стены гигант Ленц смотрел на своего крошечного двойника. Но и сейчас профессору не пришло в голову оценить диковинное зрелище. Он прокашлялся и заговорил, обращаясь к невидимой аудитории:
- Уважаемые депутаты Европарламента, дамы и господа, я, профессор Фердинанд Ленц, почетный член королевских академий Дании, Нидерландов, Великобритании, а также Германии, Чехии и Люксембурга, лауреат Нобелевской премии, обращаюсь к вам с убедительной просьбой считать моего пациента Дмитрия Крымова не только полноправным гражданином Евросоюза, но и особо ценной личностью. Как для науки, так и для общества. Но дело не только в нем. В хранилище компании «Эдэмплац» сохраняются в холодной анестезии сотни живых людей. Все они имеют почти стопроцентный шанс вернуться к нормальной жизни. Сбой Глобальной системы их физиологии не затронул. И всякие иные утверждения, если таковые возникнут, прошу считать преступным умыслом. Я готов все это повторить вам лично. Но как всякий живой человек, особенно в моем возрасте, я не бессмертен. Поэтому данное обращение прошу считать официальным документом, имеющим юридическую силу и в случае моего отсутствия.
Закончив речь, профессор переслал ее в парламент Евросоюза, в научный центр Пекина и на главный новостной канал. Дату доставки указал днем слушаний дела Крымова в Европарламенте.
Покончив с этим, Ленц откинулся в кресле и неожиданно вспомнил маму. В последние годы он стал часто ее вспоминать. Мама профессора не дожила до создания центра под Горицами всего полгода. Ее убил банальный рак поджелудочной железы. Сегодня такой диагноз звучит не страшней насморка или ангины. Если бы Ленцу удалось сохранить маму, он бы сейчас имел возможность общаться с молодой женщиной. На момент смерти ей не исполнилось и сорока пяти. Мысли о маме унесли Фердинанда в прошлое, в дни молодости, когда без гроша в кармане он доказывал миру уникальность своего метода. Сколько сарказма и насмешек от солидных ученых мужей ему пришлось проглотить. Ленц стискивал зубы, но рук не опускал. И настал день, изменивший всю его жизнь. Позвонил владелец крупной фармацевтической компании Макс Дрохман. Ленц явился на прием в кедах и застиранной футболке. Красавица секретарша Дрохмана, пока вела его в кабинет босса, не скрывала своего презрения. Что не помешало Ленцу влюбиться в нее с первого взгляда. Сам босс оказался маленьким тщедушным евреем с лицом пожилой обезьянки. Ленцу сделали весьма странное предложение. У господина Дрохмана слегла любимая такса. Ветеринары лечить псинку отказались, посоветовали усыпить. Макс Дрохман совет гневно отверг и обратился к Ленцу, давая ему шанс опробовать на таксе свой метод. Молодой ученый впервые получил реальные деньги на оборудование. Такса Дрохмана пролежала в капсуле год. За это время нашелся специалист, обещавший ее вылечить. Ленц оживил собаку и вернул хозяину. Такса через два месяца издохла. Но успела сделать Ленца знаменитым. Тогда и красавица секретарша согласилась стать его женой. Ленц улетел на седьмое небо от счастья, но уделять красавице жене внимание работа не позволяла. Через год молодая женщина его покинула. Еще через два бывший рудник под Горицами превратился в его центр.
Профессор вздохнул и посмотрел на панель приборов. Температура в морозильной камере опустилась до нужной отметки. Больше профессора в хранилище ничего не задерживало. Он уже собрался покинуть хранилище, когда услышал гулкие шаги за стеной. В три часа ночи ходить по штольням могли только приведения. Но в них Ленц не верил. Поднялся, выглянул в коридор и вместо привидения обнаружил Ганса Маура. Появление председателя Ленца удивило. По ночам Ганс Маур под землю никогда не спускался, и профессор решил, что произошло нечто чрезвычайное. Но Маур улыбнулся и сказал, что ему тоже не спалось.
- Мы плохо расстались в моем кабинете, – сообщил он профессору, – я подумал и решил, что ты, Фердинанд, прав. Нельзя выбрасывать твоих пациентов. Но давай договоримся – больше ни одного. Я тебе дам возможность довести тех, кто есть.
- Я всегда считал тебя, Маур, своим хорошим другом. Рад, что ты меня не разочаровал.
- Я тоже этому рад. Да, кстати, как ты собираешься добираться до своего озера?
- Как всегда, электрокаром. Ты же знаешь, я терпеть не могу ска-дромных кабин.
- Тогда я тебе предлагаю отдохнуть в нашем коттедже для реабилитации. В нем навели порядок и все функционирует.
- А с чего мне тут оставаться?
- Наши электрокары отправлены на техобслуживание. После аварии Глобальной системы их начинку необходимо проверить.
- А летоплан?
- И его.
- Ну и ладно. Пройду через кабину, а в Карловых Варах найму электрокар или летоплан. А там до меня рукой подать.
- Сейчас три часа ночи, – напомнил Маур, - а раньше семи утра в городе делать нечего.
- Не беда. Пару часов подремлю в палате.
- Как знаешь. Мое дело предложить, – Ганс Маур пожал профессору руку и направился к лифтам.