Сайт писателя
Андрея Анисимова

- Мне бы хотелось кое-что уточнить – ответил Крымов, глядя в усталые глаза немолодой женщины. Он про себя уже отметил, что ее возраст приближается к той роковой черте, когда личное дело женщины станет предметом рассмотрения Большого жюри. И ей придется оплачивать возрастную карту. Но человеческое сочувствие не мешало Остапу Георгиевичу отстаивать собственные интересы:
- Во-первых, что значит суицид по причине стресса? «Стресс» слишком расплывчатое понятие. Если мой брат испытает его от нарушения физиологии, вина ваша. И я подписываться здесь не буду.
Джулия кивнула:
- Я вас поняла. Могу заверить, что речь идет лишь об эмоциональной стороне вопроса, а не о физиологии.
Крымова ее заверения не убедили:
- Что значит, эмоциональная сторона вопроса?
- Уважаемый покровитель, вы человек взрослый и живете на свете не первый день… - И Джулия постаралась создать на лице нечто вроде улыбки.
Крымов усмехнулся:
- Ценю ваш такт, но я глубокий старик, и возраста не скрываю.
- Это делает вам честь. - Джулия смотрела на старика, который много лет платил бешеные деньги за хранение брата и уже пять лет оплачивал собственную возрастную карту, и думала: – Мне бы его заботы. Он же с нашим боссом на короткой ноге. Попросить бы его - пусть замолвит за меня словечко. Мне-то возрастную карту выкупать не на что. А жить всем хочется. Да и племяннице я еще нужна. - Но просить Крымова ни о чем не стала, а доброжелательным тоном продолжила беседу с клиентом: - Раз вы признаете за собой немалый жизненный опыт, то должны согласиться, за сорок пять лет в нашем мире произошли изменения, которые на психику человека, с ними незнакомого, могут повлиять негативно. Вот о каком стрессе здесь идет речь.
- Все равно, я бы хотел, чтобы вы поменяли формулировку.
- На какую?
- Вы должны точно и внятно указать, что мой брат покинет пределы компании физически и умственно полноценным мужчиной. И тогда я соглашусь взять на себя ответственность за его психику.
Джулия молча поднялась с кресла, взяла бумагу и удалилась.
По дороге ее едва не сбил высокий порывистый джентльмен с птичьим лицом, с походкой страуса и с копной ярко-рыжих волос. Его длинные ноги едва касались пола. Он скорее парил, а не шагал. Крымов вскоре получил возможность разглядеть джентльмена-птицу ближе. Рыжеволосый сложился в кресле, напроти него. При этом, острые колени джентльмена почти коснулись его подбородка. Не глядя на Крымова, он быстро заговорил. И речь у него казалась птичьей - отрывистой, быстрой и невнятной. Но мужчину это не смущало. Он не выглядел просителем, а скорее своим присутствием делал Крымову одолжение. Поскольку бумаг перед посетителем не положили, Остап Георгиевич стал прислушиваться к каркающей речи рыжеволосого внимательнее. И вскоре понял, что перед ним продюсер европейской сетевой видеокомпании. И что этот продюсер предлагает Крымову три миллиона хуаней за право транслировать трое суток встречу братьев и их совместный быт. Поначалу Крымов категорически отказался. Но когда продюсер пообещал съемку проводить незаметно и не докучать братьям интервью, решил, что деньги лишними не бывают. После согласия появилась и бумага. Крымов ознакомился с условиями контракта и под ним расписался. Получив подпись, продюсер пружинисто поднялся, освободив место Джулии. Женщина уже внесла правку с учетом замечаний покровителя.
Исправленный документ Крымов внимательно перечитал и подписал молча. В таких делах солидные клиенты редко обходятся без помощи адвокатов. Но за долгие отношения с компанией и ее Председателем, Остап Георгиевич изучил все «подводные камни» и в своей компетенции не сомневался.
Белозубый секретарь Стив вернул его в кабинет босса, где Председатель поблагодарил старика за проделанный труд, и они вдвоем отправились к основному лифту. Но перед тем как в него войти, мужчинам предстояло совершить обряд переодевания. В стерильном боксе при помощи роботов оба мужчины разделись. Ни одного лишнего движения умные машины не совершали. Рубашки, белье, галстуки и носки оказывались, как бы сами собой, в нужном контейнере. С Крымовым много раз проделывали этот обряд. Но обычно без присутствия посторонних. А сегодня он оказался вдвоем с Председателем. Голый Ганс Маур не терял осанки и не менял выражение лица. Немец оставался значительным и невозмутимым. Хотя особыми аргументами для мужской гордости не обладал. Его клиент без штанов, даже несмотря на свой почтенный возраст, выглядел куда внушительнее. Крымову же пришлось сделать над собой усилие, чтобы побороть неловкость. Российская стыдливость за долгие годы проживания в Европе его не оставила. Облачившись в стерильный скафандр и странную обувь наподобие «луноступов», он вздохнул с облегчением.
Скоростная коробочка погрузила их в штольню бывшего уранового рудника. Здесь под землей, на глубине трехсот метров, и располагалось основное царство «Эдэмплац». Его таинственные лаборатории, цех стерилизации, многопрофильные диагностические центры и святая святых – хранилище, переменорванное Мауром в «Храм тьмы». Все это Крымов уже не раз видел, навещая брата в прошедшие годы.
Каждый раз, когда он тут появлялся, его вели тем же маршрутом. В самом «Храме тьмы» было на редкость светло и трудились только роботы. Крымов усаживался в запрограммированное кресло. Оно доставляло его в сектор зет. Где в седьмой камере хранился брат Крымова, Дмитрий. Из камеры роботы выдвигали капсулу номер 7772 и отключались ровно на час. Все это время Крымов оставался наедине с неподвижным братом. Дмитрий Крымов лежал в прозрачном сосуде, напоминающем стакан тонкого стекла. Лежал белоснежно-прозрачный, словно околдованный чарами снежной королевы. Крымов, не покидая кресла, разговаривал с ним проникновенным шепотом. Делился происходящим в их семье и мире. Рассказывал о том, что близких людей у них с каждым годом становится все меньше. И все меньше нитей связывает его, Крымова, с этим миром. Скрывал от брата лишь свои чувства. Не сообщал о том, что продлевать возрастную карту ему год от года тоскливее. Он последнее время и жил только ожиданием. Остап Георгиевич не задумывался, слышит ли его брат , погруженный в ледяной сон. Или его слова, словно осенние листья под холодным ветром, летят мимо. Но считал себя обязанным раз в год делать перед прозрачной капсулой этот странный доклад. Делать до того дня, когда Дмитрий сможет его услышать и даже ему ответить. День этот не наступал сорок пять лет и девяносто суток. Первые годы, когда Остап Георгиевич после страшной, неизлечимой болезни вверил судьбу брата компании «Эдэмплац», та еще только начинала свой новый бизнес. Несколько молодых талантливых ученых во главе с Фердинандом Ленцем выдвинули теорию «холода», не как убийцу всего живого, а как панацею от неизлечимых болезней. На практике, они вводили в транс неизлечимых больных и замораживали их в специальном растворе. А когда фармацевты открывали нужные препараты, возвращали их тела к нормальным температурам и проводили лечение. Победив недуг, пробуждали пациентов от долгого сна и выпускали в мир живых. Идею поддержал крупный немецкий бизнес. Так родилась компания «Эдэмплац». Ее основатели стали искать место для строительства центра. Заброшенные урановые рудники в Судетах обладали уникальными для такого проекта условиями. Желая спасти жизнь брата, Крымов рискнул. В декабре 2014 года он заключил с компанией контракт, заплатив полмиллиона долларов аванса. Тогда американская валюта еще считалась надежной. Дмитрия ввели в литургический транс, остудили специальным раствором азота и положили в «хранилище». В этом состоянии ему предстояло дожидаться прорыва в лечении его недуга.
Первые годы для Остапа Георгиевича летели довольно быстро. Тогда Крымов был еще молод, азартен в бизнесе, связи с женщинами и страсть к путешествиям вполне его занимали. О Дмитрии он никогда не забывал. Но специалисты «Эдэмплац» сразу предупредили - в ближайшие годы шансов вернуть брата к жизни нет. В 2014 году поиск препарата для борьбы с его болезнью находился в начальной стадии. Шли годы, десятилетия, медицина поставила производство «запасных частей» для человеческого организма на поток. А очередь до Дмитрия все не доходила. Слишком затянулись клинические испытания нового лекарства. Остап Георгиевич старел, продолжая надеяться.
Время шло, и с братьями происходила странная метаморфоза. Остап Георгиевич родился на три года позже Дмитрия, и в семье считался младшим. Но теперь, когда Дмитрий словно застыл во времени, начал стремительно его обгонять. Сперва отметил юбилей своего сорокапятилетия. Затем отгулял полтинник. Шестой десяток промелькнул как один день. В семьдесят похоронил жену. В восемьдесят продал свой бизнес. В девяносто оформил первую возрастную карту. Интерес к жизни постепенно угасал. Крымов не родился ученым, когда открытие нового вида комара становится для твоих коллег сенсацией. Не был он и поэтом, способным рыдать у поваленного плетня, печалясь бренности мирозданья. Не испытывал зуда наставника передавать свой опыт подрастающим олухам. Не имел склонности к режиссуре или живописи, чтобы восторгаться приготовлением новых шедевров, меняя местами компоненты старых. Творцы счастливы тем, что способны увлеченно самовырожаться до смерти. Но художником надо родиться.АКрымов родился интеллигентным обывателем. В первую половину жизни он испытывал к искусствам живой интерес. Испытывал как зритель, слушатель или читатель. Но достигнув зрелости, понял, что сюжеты, мотивы и формы даже у великих мастеров неизменно повторяются. И удивлять тебя, как требовал от служителей муз господин Станиславский, им уже нечем. Бизнес, что долго держал его в тонусе, тоже терял остроту. Денег он заработал много, а желал малого. Сам факт обладания капиталом удовлетворения ему не приносил никогда. Скупостью он не отличался, но раздавать деньги направо и налево, плодя халявщиков, считал делом бессмысленным и вредным. Стимулы себя исчерпали, и круг замкнулся.