Сайт писателя
Андрея Анисимова

-Я, дружок, учитель младших классов. При Диккенсе меня бы назвали воспитатель. Но теперь детям воспитание во вред. Не дай Бог унизишь их бесценное самолюбие. Нынче учителя народ бесправный. Сделаешь отроку замечание, окажешься в тюрьме. Вот и растут дебилы и хамы. Дети, что зверушки, их надо дрессировать. Вот англичане в частных школах своих дрессируют и получают джентльменов. А наши в Евросоюзе растят одноклеточных тупиц. Я, конечно, не сдержался. Но войди в мое положение. Веду урок, вижу - на последней парте десятилетний мерзавец встал на скамью и мочится на свою соседку. Ну, я взял его за ухо, вывел из класса и дал пинка. – семь лет, как отдай. Еще спасибо адвокату, хотели влепить десять, сбил до семи. Ладно, я в тюрьме, а что вырастит из этого малолетнего негодяя. Всыпь ему пару раз хорошим отцовским ремнем, глядишь, и станет человеком.
Робот в белоснежном фартуке поставил на стол овощные салаты и каждому по порции мясной массы. Соседи принялись за еду. Крымов с опаской поковырял у себя в тарелке, но есть не решался. Белобровый Крис заметил нерешительность новенького и решил его приободрить:
- Не волнуйся, еда тут нормальная, как в лучших городских ресторанах города. Я на такую еду на свободе не зарабатывал, – и еще раз внимательно посмотрел на Крымова. – Что-то мне, приятель, твоя внешность кажется знакомой. Мы раньше нигде не встречались?
- Не припомню, - улыбнулся Крымов. И подумал, что встретиться они могли только в хранилище Ганса Маура. Но при восьмидесятиградусном морозе соседей не разглядывают.
До этого не проронивший ни одного слова «студент» Мосли хмыкнул и заговорил:
- Ты, Пегий, его сто раз в новостях видел, вот тебе его внешность и запомнилась. Вы, фраера, глазной памяти лишены. А я раз человека увижу - и на всю жизнь. Профессия у меня такая, нельзя лица путать.
Тут и Крис, и Рэм сразу узнали в новеньком недавнюю знаменитость. И стали наперебой вспоминать эпизоды из реалити-шоу братьев. Когда ажиотаж спал, Крис поинтересовался:
- А какой закон, дружок, ты успел нарушить?
- Сказали, закон о «целесообразном проживании». Мне же по документам почти сто лет, а живу без возрастной карты.
После слов Крымова соседи приутихли. И только «студент» Мосли сочувственно заметил:
- Твоя статья покруче моей будет. Тебе, если мешок денег не найдешь, вышка светит.
- А какая у тебя статья? – спросил Дмитрий. Мосли отвернулся и ничего не ответил. Ответил за него вислоусый учитель, Рэм:
- Мосли киллер, по-простому серийный убийца. И статья у него соответствующая.

******
Председатель Совета Директоров компании «Эдэмплац» вошел в свой кабинет ровно в девять. Распорядился, чтобы к нему никого не пускали. Не уселся за свой письменный стол, а подошел к окну и невидящим взглядом уставился на склон горы, покрытой вековым лесом. Но красоты пейзажа не замечал, мучительно искал слова, которых всегда так много для пустого трепа и так мало для серьезного разговора.
Ганс Маур после неудачи в роли байкера и недоглого сна, в гостинице захолустного городка, куда они со Стивом добрели далеко за полночь, не выглядел ни усталым, ни раздраженным. Некоторая бледность его породистого арийского лица происходила не от бытовых невзгод, созданных сбоем Глобальной системы, а была вызвана волнением от предстоящей встречи с профессором Ленцем. Сегодня он должен сообщить ученому, что «Эдэмплац» из научного медицинского центра превратится в элитное бомбоубежище, где Ленцу делать нечего. Главу кампании и ученого, помимо семилетней совместной работы – Маур возглавил «Эдэмплац» семь лет назад, а Ленц был ее фактическим основателем – связывала странная мужская дружба. Некоторые думают, что геи с мужчинами дружить не умеют. Это выдумки несведущих обывателей. Во-первых, Ганс в нетрадиционных отношениях оставался мужчиной, а во-вторых, он умел ценить человеческий талант и преклоняться перед ним. Профессора Ленца Маур считал гением. И основания для подобной оценки у него были веские. Фердинанд Ленц доказал практикой, что его теория «холода» может консервировать живую клетку, не нанося ей непоправимого ущерба. Мало того, он разработал и внедрил в практику метод оживления этой клетки. В опыте с человеком самым трудным участком оставался мозг. Вернуть жизнь мышцам куда проще. Но и тут метод Ленца сработал. За полвека его «холод» сохранил около десяти тысяч человеческих жизней. Это может показаться немного. За этот срок традиционная медицина спасла в сотни раз больше. Но эти десять тысяч на момент, когда за них брался Ленц, не имели ни одного шанса. Все они страдали неизлечимыми на тот момент болезнями. Ленц не лечил людей, а сохранял их для лечения.
Маур посмотрел на часы. Пунктуальный Ленц опаздывал. Для этого существовало только две причины. Одна – он умер. Вторая – не может оставить пациента. В первую Маур не верил. Он полчаса назад связывался с Ленцем. Тот пребывал в добром здравии, и сам подтвердил время встречи. Оставалась возня с пациентом. Тогда надо ждать.
Маур отошел от окна, но начальственного кресла опять не занял. Заложив руки в карманы, стал отмерять свой кабинет шагами. Двадцать в одну сторону, двадцать обратно. В дверь осторожно заглянул Стив:
- Гансик, тут госпожа Ривер. Умоляет, чтобы ты ее принял.
- Ривер? Опять со своей возрастной картой? Ей же еще полгода до семидесяти…
- Гансик, ты что-то путаешь. Она на пару лет моложе меня. Ей нет и двадцати пяти.
- Я же просил, никого ко мне не пускать!
- Но она умоляет. На глазах слезы. Ты же знаешь, я не выношу, когда девки плачут.
- Хорошо. Но предупреди – у меня на нее несколько минут.
Стив кивнул, исчез и через минуту запустил Катрин в кабинет. Покрасневшие от слез веки и умоляющий взгляд девушки сообщили Мауру без слов, что к нему пришли с горем.
- Присаживайтесь, госпожа Ривер. Я как раз жду вашего шефа для очень серьезного разговора. Как только профессор Ленц появится, вам придется уйти. Итак, я вас слушаю.
- Господин Маур, ваш бывший пациент, Дмитрий Крымов, в тюрьме. Я вас умоляю о помощи.
- В тюрьме? А что он натворил?
- Он ничего не натворил. У него нет возрастной карты.
- Возрастной карты? – Ганс едва сдержался, чтобы не заржать. Он вспомнил молодого симпатичного брата Остапа Георгиевича, осознал всю нелепость этой странной ситуации.
Катрин рассказала Мауру все, что ей удалось выяснить самой. О слушаниях в парламенте, о компании против Дмитрия и о сборе подписей его недоброжелателей, главная из которых - старший инспектор Гуманитарной комиссии, Магда Коллинз.
- Постойте, госпожа Ривер, об этой даме все утренние новости. Ее задушил собственный робот.
- Да, господин Маур, я это знаю. Но парламентские слушания никто не отменял. А ведет их Збигнев Залесский. Это депутат, который ненавидит русских. Вы меня понимаете?
Ганс Маур усмехнулся. О ненависти главы комитета по этике ко всему русскому в кулуарах Евросоюза ходили анекдоты. Рассказывали, как на одном приеме, что проходил на яхте, узнав о появлении русской делегации, Збигнев Залесский прыгнул за борт. Настолько ему было неприятно находиться с русскими на одной палубе.
- Я все понимаю, госпожа Ривер. Но, во-первых, Дмитрий Крымов попадает под параграф «ценность личности». А во-вторых, чем я могу ему помочь?
- Господин Маур, вы большой человек. Вы умный и сильный, вы все можете. Я уверена, вы что-нибудь придумаете. Я вас очень, очень прошу.
- После таких слов я тоже расплачусь. Хорошо, я подумаю.
- Спасибо, господин Маур, – неожиданно Катрин подбежала к Гансу, чмокнула его в щеку и бросилась к двери. В этот момент вошел профессор Ленц, и девушка оказалась в его объятиях.
- Ой, простите, профессор, – воскликнула Катрин и, выскользнув из рук старика, исчезла за дверью.
- Что она тут делала, – удивленно спросил Ленц, – жаловалась на меня?
- Нет, Фердинанд, у нее другая проблема. Давай сначала о наших делах. Садись, дорогой мой Ленц, разговор предстоит нелегкий.
- Не все так мрачно, господин Маур. Температура поднялась до сорока пяти. Это критическая черта, но мы ее не перешли. Я очень надеюсь, что наши пациенты катастрофу Глобальной системы «пережили». – После этой тирады Ленц уселся в кресло напротив председателя и гордо на него посмотрел.
Маур отвел глаза, выдержал паузу, собираясь с духом, и тихо сказал:
- Фердинанд, это уже не имеет значения. Нам придется с ними расстаться.
- В каком смысле, расстаться? – не понял профессор. - Передать в другой центр? Зачем?
- Никому их передавать не надо. Мы сообщим прессе, что наши пациенты не пережили сбоя Глобальной системы и вернем их родственникам.
- Ганс, но это чистое убийство?! Я на это никогда не пойду.
- Тебе придется, мой дорогой Фердинанд. На днях все наши подземные службы перестают работать. Мы закрываем бизнес. Ты получишь десять миллионов хуаней и отправишься отдыхать.
- Я ничего не понимаю. Я много лет приношу прибыль, но главное, мы спасаем людей. С чего ты идешь на такую…
- Ты хотел сказать – подлость?
- Еще и глупость.
Маур выбрался из-за стола, прошелся по кабинету и сел рядом с профессором:
- Это приказ правительства. Наши подземные лабиринты годятся под бункер от ядерного удара. Этот проект будет финансировать Евросоюз, и я не могу отказаться.
- Я все понял. Они боятся русских и спасают свою шкуру. Но если люди об этом узнают, они сметут и правительство, и тех, кто с ним заодно.
- Люди не могут об этом узнать. Проект секретный. За его разглашение можно оказаться в тюрьме.
Профессор расхохотался:
- Нашел чем меня напугать. Я полвека торчу под землей. Любая тюрьма Евросоюза - это райские кущи по сравнению с местом моей работы. Хорошо, я отдохну в тюрьме. Да и не так много мне осталось.
Ганс Маур прекрасно понимал чувства старого ученого. Но бизнесмен не имеет права на сентиментальные эмоции. Для него важна прибыль.