Сайт писателя
Андрея Анисимова

Катерина заверила, что к семи с ужином успеет, но перед тем, как попрощаться, все же, спросила:
- Милый, у тебя все в порядке?
- Все нормально. – Ответил супруг и отключил телефон. Желание Олега поужинать всем семейством дома женщину не могло не обрадовать. Но ее тревожное чувство почему-то только возросло. Слишком уж необычно вел себя Штромов сегодня. Сначала обед без мобильного, теперь этот ужин дома. Обычно он раньше одиннадцати домой не приезжал. Катерина не волновалась, она знала, что супруг в офисе и пока не просмотрит все отчеты по дневной реализации, домой не поедет. Такая у него была привычка. Да и вообще Штромов являл собой ярко выраженный тип трудоголика. Она чувствовала себя с ним любимой, только когда они вырывались на недельку отдохнуть на какой-нибудь пляжный заграничный Юг. Там он всецело принадлежал ей, а звонил по делам, только когда она дремала после обеда. В Москве же Катерина мужа почти не видела. Иногда случалось, что он заезжал домой, как сегодня, пообедать, да и то за столом продолжал работать по мобильному. А тут и обед, и ужин. «А если просто соскучился», - успокоила себя Катя и принялась за готовку. Домашнюю работницу Катерина не держала, хотя в деньгах супруг ее не ограничивал. Но терпеть постороннего человека хозяйка не хотела, а заботы по дому, снабженному встроенным пылесосом и посудомоечной машиной, времени и сил у нее почти не отнимали. За бельем приезжала специальная служба, а продукты, которые она сама выбирала в Интернете, ей привозили сотрудники фирмы «Утконос». Так что все ее труды сводились к воспитанию дочери. Марина ходила в шестой класс, кроме школы с ней занимались английским и немецкими языками индивидуально. В школе Марина изучала французский язык, а Штромов считал, что без английского сегодня молодому человеку жить нельзя, а немецкий настоял учить из-за брата. Валерий уже десять лет жил в Германии, поскольку женился на немке и преподавал в Университете Кельна историю древнего мира. Валера хотел взять племянницу, когда та окончит школу, к себе в Университет, и эта перспектива Штромову нравилась.
В половине пятого водитель Штромова, Дима, привез Марину домой. Девочка уселась за уроки, с которых ее сорвал водитель. Катерина хлопотала по хозяйству и уже почти успокоилась. Приготовление утки требовало внимания, а думать сразу о нескольких вещах женщине трудно. Но в половине седьмого, когда ужин уже был практически готов, позвонил Андрей Сосновский, и она опять заволновалась. Катя адвоката мужа прекрасно знала еще с юности. Тот вместе с Олегом выказывал ей свою влюбленность, но Катерина влюбилась в Штромова сразу, и шансов Андрею не оставила. Со временем Сосновский превратился в часть их семейного круга, и редкий день проходил, чтобы Катя его не видела или не слышала.
- Привет, Катюха. Как поживаешь? - Спросил Сосновский бодрым голосом.
- Нормально поживаю. Только Олега нет дома…
- А я тебе звоню, - заверил юрист.
- Приятно слышать, Андрюша. Что ты хочешь мне сообщить?
- Хочу сказать, что ты можешь на меня рассчитывать, чтобы не случилось.
- Спасибо. А что должно случиться?
- Не знаю. Это я так, гипотетически…
Закончив разговор, Катя задумалась и едва не сожгла утку. Но вовремя спохватилась, и птица лишь покрылась аппетитной корочкой. В семь, минута в минуту, явился и сам Штромов. Вручив жене огромный букет белых роз, поспешил в душ, и через полчаса они все втроем уселись за стол.
- У нас сегодня праздник? - Спросила Катерина, укладывая на тарелку мужа, любимую им, утиную ножку: - Я тут думала, может, какой юбилей в нашей жизни или у наших близких, но так ничего и не надумала.
- Иногда стоит устраивать праздники и без повода. Правда, можно сказать, что сегодня уже почти десять лет, как я в бизнесе. Точная дата через три дня. Но как повернется жизнь, предположить сложно. Вот я и решил посидеть с вами сегодня. Так уж день сложился…
- Я совсем забыла. Сосновский звонил. Говорил чего-то странное. Предлагал в случае чего помощь. И ни слова по делу...
- Не бери в голову. С Андреем такое случается. – Улыбнулся Штромов и разлил вино в два бокала.
Марина пронаблюдала за отцом и надула губки:
- А мне?
Катерине это не понравилось:
- А тебе еще рано. Сок свой пей.
- А дядя Валера своему сыну вино разрешает. А Норберт на два месяца меня младше.
- У них в Европах другие порядке. – Заметил отец: - Но немножко, думаю, ей не повредит.
Катерина внимательно посмотрела на мужа:
- Что-то ты сегодня слишком добренький.
- Смотри, наша дочь - уже настоящая барышня. Пусть попробует. Вино штука полезная, если им не злоупотреблять. А это рейнское, почти и есть сок. Это же нам Валера и присылает.
- Ура! Папка разрешил. – Обрадовалась девочка, и тут же подставила пустой бокал. Олег наполнил его на четверть:
- За вас, мои дорогие. Вы мне скрасили жизнь, и я могу считать, что прожил ее не зря.
Они чокнулись, особенно звонко это получилось у Марины, выпили и принялись за утку. Катерина отметила, что и за ужином мобильный супруга молчит.
В одиннадцать Олег сам уложил Марину спать и полчаса с дочерью о чем-то беседовал. Затем вышел в гостиную, поднял Катерину на руки и понес в спальню. Кате показалось, что они ни в своей московской квартире, а где-то на южном острове в номере на двоих. Только там Штромов бывал таким нежным и неистовым любовником. Утомив Катерину ласками, он нежно ее поцеловал, и пожелав спокойной ночи, поднялся с постели:
- Ты куда? – Спросила она его, засыпая.
- Пойду в кабинет, почту посмотрю. А ты спи. – Ответил Штромов.
Катерине снился залитый вечерним солнцем пляж и бирюзовые волны. Она плавала в них, ощущая нежность теплого моря каждой клеткой кожи. Муж и Марина плыли рядом. Это было так здорово, плыть всем вместе и покачиваться на волнах. Она поняла, что они сейчас в Болгарии. Там, в маленьком городке под Варной, Штромов купил квартиру для отдыха. И один раз они все вместе прожили в ней целых две недели. И вот теперь опять… Наверное, это и есть самое настоящее счастье, когда любимые, близкие люди рядом, и делят с тобой наслаждение чем-то прекрасным и вечным, как мир. Где-то далеко на берегу, в старой, некогда турецкой, крепости пальнула пушка. Теперь в ней ресторан, где кормят таких, как они, собственников курортного жилья. «Зовут на ужин» подумала во сне женщина и неожиданно, совсем близко от себя, увидела огромную акулу. Штромов повернулся лицом к жене и сказал: «Не бойся, это моя рыбка», - и поплыл прямо на жуткую пасть чудовища. Катя проснулась от крика. Дочь вбежала в спальню с безумными глазами, и кричала в голос.
- Что с тобой? – Спросила Катерина, еще не до конца понимая, спит она или уже вернулась в реальность.
- Там папа! – Девочка ткнула кулачком, указывая куда-то на стену. Вся тревога дня мгновенно обрушилась на женщину. Катерина вскочила с постели, и как была обнаженной, бросилась из спальни. Штромов сидел в кресле, опустив голову на письменный стол, по которому растекалась лужица крови. Кровь продолжала вытекать из небольшой ранки в его виске. Мелкие кровавые капли она заметила на экране работающего монитора и на листке, что лежал рядом с его лицом. Машинально, не сознавая еще, что произошло, прочитала на нем два слова - «Позвони Андрею».
Она взяла мужа за плечи и начала трясти его, вопрошая – «зачем ты это сделал»? Утомившись, остановилась, продолжая смотреть на труп любимого бессмысленным взглядом. Дочь не переставала что-то кричать, и дергала маму за руку. Наконец, Катерина опомнилась. Ни плакать, ни отвечать дочери, она не могла. Взяла ребенка за руку и увела в детскую. Там усадила на кроватку, присела рядом, обняла и тихо сказала:
- Его убила акула…
- Какая акула, мама!? – Вне себя закричала девочка: - Там пистолет! Папа сам в себя стрелял!
- Его убила акула, – упрямо повторила женщина и прижала дочку к себе.

*******

В маленьком ведомственном санатории, больше смахивающем на дорогой пансионат где-нибудь под Женевой, Рогозин уже в первый день освоился полностью. А прожив несколько дней, чувствовал себя как дома. Особенно его радовала возможность пообщаться со своим спасителем, доктором Чаурия. Это общение наполняло существование отставного разведчика особым смыслом. Анатолий Васильевич понимал, что Сергей теперь сам нуждается в поддержке. Врач призван вернуть Рогозину былую форму, а подполковник готов облегчить абхазцу душевную боль, связанную с потерей любимой профессии. Сергей Чаурия не работал хирургом, это было его призванием, всем смыслом его жизни. И хоть инвалид и держал «лицо», досада от утраты любимого дела его не оставляла. И еще Сергей тосковал по жене и сыну. Их ему поселить здесь, связи с секретностью объекта, не разрешили, и он вынужден был приехать в Москву один. Потеряв руку и оставаясь в Сухуми, прокормить семью мужчина не мог. А в ведомстве Гусева ему прилично платили, и Чаурия получал возможность жить сам и посылать деньги жене, а раз в два месяца ему оплачивали дорогу до дома. Но в тридцать семь лет видеться с женой так редко радости мало. В первый день, после ужина, Сергей пригласил Рогозина в свои апартаменты и тогда они изрядно выпили. Сегодня врач его тоже пригласил к себе, но сразу предупредил - первого вечера повториться не должно, потому что нарушать реабилитационного режима нельзя. Вместо виски они взяли из бара бутылку сухого вина, уселись на балкончике и выпили по стопке. Анатолия Васильевича сильно занимал и вопрос, каким образом Чаурия попал в их ведомственную обитель. При первой встрече он задать этот вопрос постеснялся, а сейчас решил, уже можно. Но Сергей этого точно не знал. Предложение ему поступило вскоре после встречи с московским журналистом Кудариным.
Рогозин присвистнул:
- Ты знал Кударина?
- Знал - это не совсем верно. Мы с ним пообщались всего один раз, когда я сам лежал в госпитале с оторванной рукой. Вот он и пришел поговорить.
- О чем же, если не секрет?