Сайт писателя
Андрея Анисимова

- Вчера вечером Катерину посетил полицейский и предупредил, что вы готовите похищение Марины. Вы же об этом начали рассказывать?
- Да, я согласился на эту гнусность сгоряча. Катерина меня отвергла, хотя я много лет ее люблю, и я от обиды чуть не заделался бандитом. Но в самолете понял, что совершить подобную мерзость не смогу. - Штромов снова поморщился, словно проглотил лимон.
- Именно поэтому я заметил, что остатки совести вы сохранили.
- Оставим тему моей совести. Кредитор Штромова, Самадаев, мужик серьезный, и в покое вдову не оставит. Я бы посоветовал ей самой с ним переговорить или срочно избавиться от фирмы. Пока Катя является хозяйкой, долг в три миллиона долларов автоматически становится ее наследством. Я помочь ничем не смогу. Когда Расул узнает, что я отказался от похищения, мне самому придется туго. Но это уже другой вопрос.
- Хорошо, я передам Кате наш разговор, а общаться ей с кредитором или нет, пусть решает сама. Я человек от всего этого далекий и дельного совета ей все равно не дам.
- Совет я уже дал.
- Спасибо. А вы намерены вернуться в Москву?
- Я похож на самоубийцу? – Спросил Сосновский и смутился. Будучи косвенно причастным к гибели Олега Штромова, подобное заявление его брату озвучивать бы не стоило.
Но Валерий сделал вид, что не заметил конфуза:
- Если не в Москву, то куда?
- Пойду в полицию и во всем признаюсь.
- Признаетесь? Зачем? Вы же еще ничего дурного не сделали…
- Хочу посидеть в немецкой тюрьме. Это сейчас для меня самое безопасное место.
- Ну что ж, счастливого пути, – усмехнулся Штромов: - Дорогу знаете?
- Я отметил на карте ваш университет и городской комиссариат. Найду.
- Тогда прощайте. – Валерий поднялся из-за стола и, не подавая Андрею руки, пошел прочь. У дверей оглянулся и увидел, как Сосновский залпом допил свой сок.

******

Рогозин вернулся в Москву со странным чувством, будто стал исполнителем роли в театре абсурда. В маленьком ресторанчике, куда Курт пригласил москвича на прощальный ужин, оба смеялись до слез. Только когда немец сказал Анатолию Васильевичу, что Катерина очень огорчилась, не застав его в комиссариате, на минуту погрустнел. Почему он не захотел с ней встретиться, Верхард так и не понял. Но сам Рагозин это понимал прекрасно. Перед отъездом в Германию, Катерина написала ему письмо, где сообщала, что желает разобраться в своих чувствах. И предстать перед ней в этой ситуации в качестве спасителя было бы не слишком благородно. Утром Рогозин еще не знал о намерениях Сосновского явиться с повинной. И теперь думал, что прав вдвойне. Иначе бы оказался в смешном положении – приехал обезвредить злодея, а злодей оказался и не злодеем вовсе, а просто слабаком и тряпкой.
В Шереметьево его ждал приятный сюрприз. Встретить его приехала Вика. Она уже знала о финале немецкой истории, но ничего веселого в ней не видела. Узнав, что Рогозин с Катериной не встретился, сказала только «что это жаль». У нее тоже возникли личные проблемы. Жених отказался от ее предложения.
- Саше гордость не позволила согласиться. Он хочет сам найти свое дело.
- Я его по-мужицки понимаю, но он не прав.
- И что мне делать?
- Вика, я сам с ним поговорю. Расскажу ему историю своего прилета в Москву, когда ты помогла мне с крышей над головой и работой. Уверен, он передумает.
- Спасибо, Толя.
- За что?
- За предложение. Я надеялась, что ты мне поможешь, но сама просить не хотела.
- Все, Вика, вопрос закрыт. Только раньше пятницы я не смогу. Надо завершать операцию.
- Спешки нет.
Рогозин уселся в Жигули, на которых Вика приехала в аэропорт, и улыбнулся. Это был тот самый автомобиль, что он купил у частника в первый день своего прилета в Москву. По дороге вспомнился весь тот день, ставший в его жизни переломным. Именно тогда он застал в своей квартире постороннего мужчину и навсегда порвал с женой. И именно тогда Вика протянула ему руку помощи. С недавних пор, когда у нее появился Зарядин, их отношения сразу сделались такими, о которых он сам мечтал. Двусмысленность ушла, осталась взаимная симпатия и большая человеческая привязанность.
- Хочешь, ночуй у меня. Сашу выписали, и он, пока не оправится, поживет у меня. Но Зарядин против не будет. – Предложила Гвоздикова, когда они въехали в город.
- Нет, Викуша, если тебе не трудно, вези меня домой. После германских подвигов мне надо побыть одному.
- Тогда говори адрес. Я же до сих пор не в курсе, где твое конспиративное жилье.
- Езжай на улицу Вавилова. Знаешь, где она находится?
- Обижаешь, начальник.
Она довезла его до дома. Рогозин вышел:
- Спасибо тебе, девочка.
- За что? - Спросила она, передразнивая самого Рогозина.
- Мне было приятно, что ты меня встретила.
- Я рада. Пакет свой в багажнике не забудь. Кстати, что ты в нем везешь, горсть немецкой земли?
- Издеваешься? Это друг Гусева, Курт Верхард, передал ему какой-то сувенир. И, кажется, что-то еще для меня. Там два свертка. Возьму завтра на работу, там и разберемся, что кому…
Анатолий Васильевич достал пакет, махнул Вике рукой и скрылся в парадном. В прихожей скинул с себя всю одежду и прямиком направился в душ. Отмыв с себя остатки «Европы», услышал трезвон своего мобильного. Он доносился из кармана брюк, что путешественник сбросил в прихожей. Не вытираясь, выбежал из ванной и мокрыми руками извлек из кармана трубку.
- Ты меня совсем забыл? Даже видеть не хочешь? – Услышал он и узнал голос Катерины.
- Катя, ты не права. Я о тебе очень много думал. Но ты же сама просила время разобраться со своими чувствами. Зачем мне тебя торопить?
- Ты еще и глупый. Посылку мою видел?
- Какую посылку?
- Я передала для тебя этому полицейскому. Кажется, его фамилия Верхард. Он тебе ее не отдал?
- Курт передал мне что-то, но я еще не смотрел.
- А ты посмотри, дурачок. А то мне обидно.
- Сейчас же и посмотрю.
- Сделай одолжение. А с чувствами я разобралась.
- И что решила?
- Посмотришь посылку, сам поймешь. Спокойной ночи, - и едва слышно добавила, - Любимый.
Закончив разговор, Рогозин бросил трубку, схватил пакет и вытряхнул из него два свертка. На одном было четко написано красным фломастером «Анатолию». Он развернул его и обнаружил конверт с письмом и связку ключей. Конверт не был запечатан и он быстро извлек листок в клетку. Это был лист из ученической тетради, на которой тем же фломастером Катерина написала: «Мой милый друг, возьми ключи, поживи пару дней у меня. В квартире наверняка собралось полно пыли, а ты прекрасный уборщик. В субботу я прилечу, и мы вместе поужинаем. Ты же обещал прийти ко мне на ужин, а обещания надо выполнять. До встречи, твоя Катерина».
Анатолий Васильевич перечитал письмо два раза, закричал «ура!» и тут же начал одеваться во все чистое. Не прошло и пятнадцати минут, как он мчал по ночной Москве. Гнал за сотню и пел песню:
- Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой. Выходила на берег Катюша, на высокий на берег крутой… - И ночная столица ему подпевала.

******

Шухрат Манапович Иргашев сидел в своем маленьком кабинете. На его письменном столе не было ничего, кроме фарфорового чайника с горячим зеленым чаем и пиалы. Чай остывал, а Шухрат Манапович так к нему и не прикоснулся. Лицо начальника склада выражало тревожное ожидание. Он вслушивался в тишину и поглядывал на настенные часы. Ровно в десять утра послышался грохот и громкий мат вперемежку с приказами. «Лежать! Мордой вниз. Не двигаться, я кому сказал лежать?! Свинца захотелось?» Крики и матерщина становились громче, быстро приближаясь. Иргашев не пошевелился и даже облегченно вздохнул. Через мгновенье зазвенели осколки. Это боец в маске выбил стекло из двери кабинета.
- Не двигаться! Руки за голову. – В спину начальника склада уперлось дуло автомата, и он послушно заложил руки за воротник рубашки. Минут через десять в кабинете появился мужчина в элегантном костюме:
- Я старший следователь прокуратуры округа Низенков. У меня есть сведения, что на вашем складе находится товар, ввезенный в страну с нарушением таможенных правил. Я и мои эксперты, совместно с сотрудниками ОБЭП сейчас проведут обыск. Ознакомьтесь с постановлением. – И сунул под нос Иргашева ордер с подписью окружного прокурора. В это же мгновение в кабинет вошли еще трое. Два бойца точно в таких же масках, как у автоматчика, что держал Иргашева под прицелом, и мужчина в форме подполковника ФСБ. Двое бойцов скрутили ничего не понимающего автоматчика, а третий заломил руки следователю окружной прокуратуры.
- Вы что, спятили, мужики! – Завопил Низенков, но заметив подполковника ФСБ, тут же затих.
Тот спокойно поднял с пола оброненный ордер и заявил:
- Господин Низенков, с сегодняшнего дня все документы, подписанные бывшим прокурором округа Хачатуровым, силы не имеют. А мой ордер на ваш арест вполне законен. Я, подполковник специального подразделения ФСБ Рябинин, объявляю вам это. – И обратившись к бойцам, приказал: - Увести.
На Низенкова тут же надели наручники и вывели из кабинета. Павел пожал начальнику склада руку:
- Простите, Шухрат Манапович, за причиненные неудобства. И спасибо большое за оказанную помощь. Очень вас попрошу оставаться в кабинете до моего сигнала. На звонки не отвечать и самому никуда не звонить.
- Конечно, товарищ подполковник. А чай я могу попить?
- Естественно, можете.
- Спасибо. Без еды узбек способен прожить долго, а вот без зеленого чая ему трудно.
Рябинин кивнул, думая о чем-то своем, и вышел. На полу склада, в проходах между товарами, лежали обезоруженные бойцы в масках. Их охраняли автоматчики из отряда подполковника Рябинина. В правом крыле, возле ящиков с копировальной техникой, распластался мужчина в штатской одежде. Его охраняли двое бойцов. Рябинин подошел к ним:
- У этого Катомин нашел бланки контрабандистов с Черкизовского рынка?