Сайт писателя
Андрея Анисимова

- Тачку найдем из угнанных. Есть такая на примете, - ответив на вопросы, Чуменко перешел к разработке деталей. Посоветовал молодым людям завтра днем проникнуть в новый корпус Боткинской больницы под видом родственников больных. Осмотреться там, выявить палату, где лежат раненые, запомнить, кто и как их охраняет и продумать план действий на ночь. Машину и оружие полковник им обещал выделить, а дальше сами.
Домой Богдан Данилович возвращался далеко за полночь. Настроение у него поднялось, и он даже начал насвистывать мелодию Пахмутовой «Трус не играет в хоккей», которую считал лучшей песней всех времен и народов. Если раньше его иногда обуревали сомнения, стоит ли отдавать столько души родне, то теперь он благодарил Бога за свою доброту к ним. Кто же поможет в трудную минуту, как не близкие и родные люди?

*******

Андрей Сосновский продолжал торчать или у себя дома, или у подъезда Штромовой. Хотя по логике вещей, должен был приступать к своим обязанностям на фирме Расула. Но тот, выдав новому юристу аванс, его не тревожил.
Адвокат продолжал думать только о Катерине. Он даже сам раньше не догадывался, какие бешеные страсти могут кипеть в его рациональном юридическом организме. Раньше он Катю к Штромову ревновал, но эта была глухая затаенная ревность, которая томила ему сердце, но не мутила разум. А возможность видеть любимую женщину хоть изредка наполняла его существование неким тайным смыслом. Но после ночи, проведенной с Катей, он было поверил в свое счастье. Пусть пока она его не любит, а просто терпит. Он сумеет найти в ее душе слабые места и заставит стать его полностью. Нужно только время. Да и ее утренний протест, не помешай Сосновскому этот мерзкий мужик, наверняка закончился бы примирением. Но тот все испортил.
Несколько раз Андрей приезжал к дому вдовы и часами торчал у подъезда, дожидаясь ее появления. Но самое страшное, что он затаил дикую злобу на обидчика и, продолжая вынашивать планы мести, приобрел газовый пистолет, которым намеревался компенсировать свою слабину. Однажды он обидчика увидел. Тот приехал на иномарке с букетом роз и скрылся в подъезде. Сосновский был уверен, что соперник останется у вдовы на ночь. Это соображение жгло ему внутренности, как ядовитое зелье. Теперь газовый пистолет казался ему игрушкой. Если не помешать этому типу прямо сейчас, он займет место в сердце Катерины, на которое рассчитывал сам Андрей. Уверенный, что Рогозин раньше утра квартиру не покинет, ревнивец помчался искать настоящее оружие. Но у его знакомых оказался только охотничий карабин. Придумав невероятную историю, будто его пригласили на кабанью охоту очень высокие и нужные люди и туда никак нельзя ехать без собственного ствола, выпросил карабин на время. Стрелять Сосновский умел и понимал - с пяти метров не промажет. А от машины до подъезда расстояние примерно такое. Коробку с патронами он у хозяина выкупил. Вернувшись обратно к дому Штромовой, просидел до утра, держа карабин на коленях. Утром, борясь со сном, понял, что стрелять не сможет. Слишком много народа на улице. Но все равно ждал. В десять из дома вышла Катя. Она вышла одна, с чемоданом в руке. Шагнула на улицу и подняла руку. Сосновский боролся с желанием газануть к ней и предложить свои услуги водителя. Но нужно было куда-то прятать оружие, поскольку объяснить его наличие и свое присутствие в этом месте было довольно сложно. Пока он раздумывал, Катя остановила частника. Сосновский поехал следом. Утренняя Москва не для любителей быстрой езды. В центре они ползли в час по чайной ложке. Особенно на Большой Никитской. Там Катерина на минуту вышла, а Сосновский бросить машину в пробке не мог. Но и частник с места не тронулся. Через несколько минут Катя в машину вернулась, и Андрей снова потащился за ними на черепашьей скорости. Садовое Кольцо тоже оставалось забитым, и по нему не разгонишься. Но когда выехали на Ленинградское шоссе, транспорт двинулся резвее. И чем дальше от центра, тем веселее, потому что в это время выезд из столицы куда свободнее, чем въезд в нее. Частник миновал кольцевую автодорогу и газанул в сторону Питера. Андрей едва поспевал за ним. Внезапно тот свернул вправо, и Андрей понял, что они едут к международному аэропорту. И частник действительно довез Катерину до его дверей. Оставить машину там было нельзя. Андрей вернулся на парковку, и не запирая свою иномарку, бросился к зданию аэровокзала. Кати там не было. В одной из секций заканчивалась регистрация. Он посмотрел на номер рейса, потом нашел его на табло с расписанием вылетов. Этот рейс выполнялся по маршруту Москва-Кельн. Время посадки на него подходило к концу. Андрей метнулся к указанному на табло сектору и увидел Катю. Она уже прошла пограничный контроль и прятала документы в сумочку. Андрей попытался приблизиться, но его остановили. Здесь пограничная зона, и без соответствующих документов в ней находиться запрещено. Он кивнул пограничнику, сообщившему эту информацию, и побрел назад к машине.
Почему Катя улетала в Германию, и куда делся этот мерзкий мужик, для него так и осталось загадкой. На другой день Сосновский вернул карабин хозяину и снова напился. Раньше адвокат больше одного бокала сухого вина себе не позволял, а тут вылакал половину бутылки «Смирнова», что сохранилось с его первого загула, когда Рогозин вышвырнул его за дверь.

******

Рогозин, как в первый день своего прилета в Москву, переночевал на диванчике в гостиной Гвоздиковой. Они вместе поужинали, и Рогозин рассказал девушке о предложении полковника Гусева зачислить ее в штат. Теперь уже скрывать от Вики о существовании подразделения не имело смысла, и он в общих чертах обрисовал ей круг задач, который оно решает. Вика отнеслась к его рассказу весьма серьезно. Новая работа ее живо интересовала, но и свое бюро закрывать было обидно. Анатолий Васильевич не мог решать за начальство, как поступить с сыскным агентством, но предположил, что поскольку это очень хорошее прикрытие, Дмитрий Николаевич пожелает его сохранить.
Утром они ехали вместе на машине Рогозина и по дороге почти не говорили. Вика иногда поглядывала в зеркальце заднего вида, стараясь обнаружить в потоке знакомую иномарку с телохранителями. Но этого ей не удалось, и она спросила Рогозина:
- Скажи, Толя, меня уже не охраняют?
- С чего ты взяла? Тебя будут страховать до конца операции. Да и меня тоже.
- С чего взяла… Парнишку одного подметила из ваших. Крепкий такой и волосы дыбом. Он меня однажды рассмешил. Подошла к окну, а он на скамейке с газетой. Меня вроде не видит, а большой палец кверху тянет. Так вот, больше он мне на глаза не попадается.
- Не хотел тебе говорить. Это капитан Саша Зарядин. Он ранен, и можно сказать, по причине влюбленности в тебя.
- Ты с ума сошел!? Я его не знаю. Видела пару раз, вот и все.
- Значит, он видел тебя чаще и влюбился. А чтобы не нарушать предписаний и не вступать с тобой в контакт - что ему не положено, попросил начальство о переводе на другой объект. Его перевели в службу наружного наблюдения. Возникла ситуация, при которой пришлось применять оружие. В перестрелке Зарядина ранило. Сейчас он в больнице.
- Ничего себе история, - тихо сказала Вика, и пока они ехали до места, сидела задумчивая. Выходя из машины, поинтересовалась: - А в какой он больнице?
- В госпитале Бурденко. Советую навестить.
- А это удобно?
- Странный вопрос… Человек, можно сказать, за свою любовь поплатился, а ты спрашиваешь?!
- А почему ты мне сразу не рассказал?
- Не имел права. Теперь можно. Ты же без пяти минут наша штатная сотрудница.
Когда они оба вошли в кабинет начальника подразделения, Гусев поднялся и поспешил навстречу. Пожав Вике руку, усадил ее в кресло и попросил Рогозина оставить их наедине. Что Анатолий Васильевич с удовольствием и сделал. Его интересовали записи прослушки, поскольку весь вчерашний день он провел а разъездах и Бирмана не видел. В своем кабинете застал и Павла.
- Сижу и жду начальство, - усмехнулся Рябинин, снимая наушники.
- Какое я тебе начальство? Мы оба подполковники.
- Руководишь операцией ты, оттого и начальство. Пока главный вводит Гвоздикову в курс дела, докладываю обстановку. В кабинет Гусева мы пойдем, когда ты определишь порядок действий.
- Я бы послушал записи, а уж потом решал.
- Времени много возьмет. А его нет. Я тебе в трех словах… Чуменко готовит покушение на Сычева и Лапикова. Его подчиненные и бандит, которых полковник хотел задействовать, отказались. Он уговорил родственников, тех, что поставил директорами рынков. Они уже едут в больницу, на «смотрины». Но милиционеров в больнице больше нет. Мы их оттуда перевели, а в палате лежат куклы - изображают раненых. При попытке покушения мы родственников возьмем, и можем брать Чуменко. Но решать тебе.
Рогозин задумался. Павел его не торопил, а уселся рядом с Бирманом и уставился в монитор. Сотрудники наружки вели автомобиль, в котором Белоножко и Панасенко двигались в сторону Боткинской больницы. С их камеры и шла картинка.
- Паша, а мы сможем разыграть спектакль? - Спросил Рогозин.
- Смотря какой…
- Какой, не знаю. Но в результате Чуменко должен быть уверен, что у него все в порядке. Его подчиненные на том свете и все хорошо.
- Зачем тебе это?
- Понимаешь, Симонян все рассказал. Схема у Чуменко простая. Его люди при обыске подбрасывают бланки подследственной компании, которая действительно попалась на криминале. Под предлогом преступных связей проводят конфискацию товара ни в чем не повинных фирм. Ордер подписывает прокурор Хачатуров, и у нас есть фото Гвоздиковой, как он за это принимает от Чуменко свою долю. Эпизоды с заказами убийств мы докажем, а игру с бланками - нет. Я предлагаю взять Чуменко с поличным при следующем наезде на очередной склад.
- Он может залечь на дно, а мы будем ждать?