Сайт писателя
Андрея Анисимова

- С чего вы взяли?
- Если товарищ Чуменко арестует меня второй раз, я живым оттуда не выйду…
- Чуменко бандит в погонах. Это его место в тюрьме.
- Вот когда, господин частный сыщик, вы его туда посадите, я вам расскажу всю правду. А пока не мешайте мне работать.
- Ловлю вас на слове. И не только мне. Вы должны будете выступить на суде, как пострадавший.
- Сначала посадите его за решетку, а потом поговорим о деталях…
- Вы знаете, что Олег Штромов покончил с собой?
Армянин побледнел и стал внимательно рассматривать свои ногти. Ответил глухим упавшим голосом:
- Да, я слышал…
- И вы не догадываетесь, что причастны к его смерти?
Симонян вскочил с кресла и закричал, размахивая руками:
- Чего вы добиваетесь?! Вам надо, чтобы и я полез в петлю. Я и так уже три ночи глаз не сомкнул. Ну, убейте меня, если это воскресит Штромова! Да! Да! Да, я виноват! Я оговорил невиновного человека!!! Но мне грозили ножом под ребра, а я не герой.
- Успокойтесь, Гарик Хоренович. Никто не желает вам зла. Штромов мертв, и воскресить мы с вами его не можем, но восстановить его доброе имя обязаны.
Симонян плюхнулся в кресло и тихим безразличным голосом сказал:
- Можете записывать. Вы меня доконали.

Выруливая со склада, Рогозин позвонил Гусеву и доложил, что показания начальника склада у него в кейсе.
- Я уже их прослушал, так сказать, в прямом эфире.
- Бирман?
- Конечно. Куда вы направляетесь?
- Обещал вечером заехать к Катерине Штромовой.
- Вот это правильно. Жаль, что не могу передать ей привет. Но на свадьбе обязательно познакомлюсь.
- Дмитрий Николаевич, не надо.
- Очень даже надо. Завтра утром жду. Наметим план действий. Кажется, наш плод начинает дозревать.
- Слушаюсь, товарищ полковник.
Рогозин остановил машину у цветочного ларька, но выходить из нее не спешил. Цветы женщины любят, но, с другой стороны, ухаживать за вдовой, недавно пережившей гибель любимого мужа, не слишком тактично. А цветы, как ни крути, это хотя и достаточно безобидный, но все же знак лирического внимания.
Кавказец, торговавший букетами, верно истолковал задумчивость Рогозина и подошел к машине.
- У меня сегодня розы из Голландии, возьми, не пожалеешь.
Рогозин усмехнулся, но из машины вышел. Розы и вправду были хороши. Трудно понять, как удавалось сотрудникам цветочных фирм доставить их на столь большое расстояние и такими свежими.
- Давай пять штук, - решился Рогозин и, получив цветы, поспешил за руль. Пока ехал, все думал, не обидит ли он женщину своим подарком. Позвонив в дверь, спрятал розы за спину.
Но Катерина не обиделась, а только грустно улыбнулась:
- Мне Олег подарил розы в наш последний вечер. Проходите, я рада вас видеть.
Рогозин сразу обратил внимание, что в квартире идеальный порядок. Да и хозяйка выглядела обворожительно, хотя принимала его в простом домашнем платьице, и почти не накрасилась.
- Вы с каждым разом все хорошеете, - сказал Рогозин, стараясь побороть смущение.
- Потому, что вы возродили меня к жизни. И не только меня… - Он посмотрел на нее с удивлением. Она пояснила: - Мой холодильник тоже. Поэтому я могу предложить вам ужин. Если не возражаете, мы посидим на кухне?
- Московские кухни - это самое то.
- Тогда идите мыть руки. Кстати, ваше полотенце висит на сушилке. Желаете в душ, не стесняйтесь.
Когда он вышел из ванной, стол был уже накрыт и розы стояли в вазе. Рогозин уселся на табуретку, и отодвинул цветы так, чтобы видеть хозяйку:
- Катя, я все время думаю, не делаю ли я чего-то постыдного. Вы мне очень нравитесь, но в том положении…
Она перебила:
- Мне тоже с вами очень хорошо. Я не забыла мужа, но ваше присутствие помогает мне стать человеком. Я же гадина.
- Вы? - Рогозин никак не ожидал услышать такого признания.
- Да, я. Вы человек прямой и честный, и я не хочу с вами никаких недомолвок. Вы же сами застали здесь Сосновского. Не знаю, поняли вы или нет, но Андрей провел ночь в моей спальне. Я не нашла в себе сил его прогнать. Поэтому я гадина. А с вами совсем другое.
Рогозин помолчал, потом посмотрел ей в глаза:
- Я это сразу понял. Еще понял, что этот тип воспользовался вашим состоянием. А это уже подлость.
- Он меня любит пятнадцать лет. И крутился всегда рядом с Олегом тоже из-за меня. Видно, пожалела по-бабьи, а утром хотелось удавиться.
- Катя, вы свободная женщина и не должны отчитываться. И не мне измерять вашу нравственность. Но за честность я вам благодарен. И давайте больше не будем об этом. Расскажите мне лучше о себе.
- Вы ешьте, а то все остынет. Хотите выпить? У меня есть хорошее рейнское вино. Брат Олега живет в Германии и привез, когда приезжал на похороны.
- Почему бы нет?
Она подала Рогозину бутылку и штопор, он вытянул пробку и разлил вино в два бокала.
- За вас. За то, чтобы у вас больше в жизни горя не было. Такого на одну судьбу и так выше крыши.
Она пригубила и поставила бокал на стол.
- Вам Вика сказала, что я ее навестила?
- Нет.
- У вас замечательная помощница.
Рогозин усмехнулся:
- Скорее, это я ее помощник. Это она меня взяла на работу, когда я оказался без дела и крыши над головой. И потом, она профессиональный юрист, а я военный разведчик. Я многому у нее научился.
- Другого от вас и не услышишь. Вы не хотите знать, зачем я к ней зашла?
- Все, что связано с вами, интересно. А рассказывать или нет, решайте сами.
Она понюхала цветы, словно раздумывая, говорить или нет. И все же решилась:
- Я пришла к ней выяснить, не ранит ли ее сердечко ваше внимание ко мне… Я же не поняла ваших отношений до конца. И очень боялась навредить.
- И все выяснили.
- Да. Она очень прямая и честная девушка. А еще очень умная.
- Не спорю. Вику я полюбил, как близкого человека.
- Мне показалось, ей этого недостаточно. А вам?
- Для меня она ребенок. Спасибо за ужин. Мне пора.
- Вы еще появитесь?
- Если позовете.
- Считайте, что уже позвала. Мне без вас немного страшно.
- Вы боитесь Сосновского?
- Нет, его больше не боюсь. Я уже в форме. Боюсь, что опять накатит. Боюсь перестать быть человеком.
- И оставить открытым холодильник?
- Что-то вроде того.
- Тогда вам придется мне платить, как уборщице, - улыбнулся Рогозин, поднимаясь из-за стола.
- Брать с бедной вдовы деньги не благородно. Приходите завтра ужинать. Придете?
- Если работа позволит. Я не всегда завишу только от себя. - На пороге он посмотрел ей в глаза и взял ее за руку: - Я очень благодарен тебе, Катя.
- А я тебе. Вдруг это судьба?
- Мне бы хотелось на это надеяться, - ответил Рогозин и заставил себя шагнуть на лестницу.
Анатолию Васильевичу вовсе не светило ехать в казенную квартиру. Он бы с удовольствием пообщался с Чаурия в его загородной обители. Но там он мог встретить Машу Седельникову, поэтому отправился к себе. По дороге ему позвонил Гусев:
- Наружка Паши доложила, что ты сбежал от женщины. Это так?
- Нет, Дмитрий Николаевич, не сбежал. Просто не хочу пользоваться ее слабостью. Пусть придет в себя, и тогда я не буду столь скромен.
- Толя, ты нормальный мужик, но я звоню не за этим. Когда завтра поедешь на работу, захвати с собой Гвоздикову. Я решил оформлять ее в штат.
Рогозин даже притормозил:
- Вот это новость!
- Тебя она не радует?
- Почему? Наоборот.
- Вот и прекрасно. Завтра утром жду вас вместе.
Анатолий Васильевич развернул машину и поехал к Вике.

*******

Стас Косьянов по кличке Коса уже час сидел в ресторане, но пока четкого ответа Богдану Даниловичу не озвучил. Кличка у него была страшноватая, но подходила бандиту лишь отчасти. Косьянов замарал себя участием в расправах над заключенными в прескамерах, и повис у Чуменко на крючке. Воры, живущие по понятиям, тех, кто в сговоре с администрацией лагеря давили других заключенных, считали суками, и нередко пускали в расход. Стоило Чуменко открыть этот момент тюремной биографии Стаса, и того бы ждала расправа. Но на воле Косьянов зверем не был и особой смелостью не отличался. Конечно, завалить раненых ментов в больнице, риска не так много. Но менты есть менты, их лучше не трогать, потом головной боли не оберешься. Да и заявление полковника ОБЭП, что эти двое застрелили Винта по собственному желанию, звучало не слишком правдоподобно.
- Ну что, Стас, отомстишь за Соломончика или очко играет? - Наседал Богдан Данилович.
- Ты, начальник, на меня не дави. Я пока кручу в башке шариками.
У полковника начали сдавать нервы:
- Думаешь, падла!? И я тоже думаю. Завтра в Бутырку на допрос еду, и между делом скажу, кто ты есть. Пусть тогда твои братки с тобой разбираются.
Но Стас не испугался, а обозлился:
- Ты чего на меня наезжаешь, козел? Твои люди Винта убрали, а теперь ты к нам пришел? Уж не ты ли его и заказал? Лучше о своей шкуре репу чеши. Как бы тебе торпеду не подбросили, - Стас плюнул в свой стакан и быстро ушел из зала.
Такого конца беседы с уголовником полковник никак не ожидал, а тем более угрозы. «Торпедой» на лагерном жаргоне называли палача, который приводил в исполнение приговор воровских авторитетов. В другое время Чуменко бы и сам схватился за табельный пистолет. Но сейчас Богдан Данилович был уже не тот уверенный в себе начальник подразделения. Поэтому и дал обидчику уйти. Он залпом выпил четверть стакана водки и навис над столом с сигаретой в зубах. Искать выход надо было срочно, и он, напрягая все свои извилины, неожиданно вспомнил о родне.

******