Сайт писателя
Андрея Анисимова

- Спасибо за разрешение. Ты в курсе, разведчик, что в пятнице двадцать четыре часа. А каждый лишний час с этой братвой - год моего здоровья. Ты знаешь, что каждые пятнадцать минут звонили чуть ли не из Кремля. И звонили не мне, а начальству. Кто только за них не просил - министры, депутаты думы, даже из православного Синода. И после каждого звонка на ковер. Я чуть не потерял место. Думаешь, я за тебя отдувался?! Фигу с маслом. Я же понимаю, что это было нужно и Гусеву. А Дмитрий мой настоящий друг. Но я ему все же позвонил, и правильно сделал. Оказывается, мои голубчики вам перестали требоваться в десять тридцать утра. А я выпустил их пять минут назад. И все это время лежал стариковской грудью на амбразуре.
Рогозин совсем растерялся:
- Я с дуру подумал, что сделал вам доброе дело. Вы же взяли своего Стрема.
- Доброе дело… Да если бы его на этом теплоходе не оказалась, я бы уже вчера летел с работы, как мяч от ноги Аршавина.
Анатолий Васильевич продолжал пребывать в недоумении:
- Я ничего не понимаю. Вы задержали известных воров. Двое суток вы вполне могли держать их в камере, не объясняя причин. Ведь они не раз судимы, и такой сбор бандитов уже опасность для общества.
Лагутин без сил опустился в кресло. Наивность Рогозина его поражала:
- Толя, ты же работаешь в спецслужбе, а рассуждаешь, как провинциальная институтка. В нашей стране уголовный авторитет - это большой государственный человек. Каждый из задержанных мной бандитов может решить вопрос такого масштаба, что иному министру не снится. Это богатые, очень влиятельные люди. И стоять у них на пути опасно. Неужели ты этого еще не понял?!
Рогозин тоже опустился в кресло:
- Простите меня, Валериан Афанасьевич. Я действительно не представлял последствия своей просьбы. Но вы-то знали, зачем согласились?
- Господи, да я давно мечтаю упечь их за решетку. Так попробуй, подберись. А тут они все вместе. Хоть пугнуть можно, и то душу отвел. Я же не за это на тебя зол. Зачем не позвонил в десять тридцать и не дал отмашку?! Вот в чем твоя вина. Понял?
- Теперь понял. Это, конечно, я дал маху. Понимаете, операция продолжалась, и все остальное из головы вон. Больше не буду. Накажите, если виноват.
- Чудак! В угол тебя, что ли, поставить. Ты уже пенсию от государства получаешь, пора кое-что понимать. Ладно, иди и в следующий раз думай, что делаешь.
Рогозин поднялся, но к двери не пошел:
- Валериан Афанасьевич, в голове не укладывается, как могут эти уголовные ублюдки решать дела государственного масштаба?
Лагутин тяжело вздохнул:
- Хочешь, чтобы я после всего, что ты мне устроил, еще ликбез с тобой провел?
- Сделайте одолжение. Мне же по работе придется с этим сталкиваться.
Полковник хмыкнул, изобразил на лице нечто вроде улыбки и заговорил тоном учителя начальных классов:
- Тогда придумаем ситуацию. К примеру, ты министр легкой промышленности. В Иваново, городе невест, ткацкая фабрика в полной жопе, потому что ее хозяин раньше этим бизнесом не занимался, а прикупил, чтобы вложить деньги. В результате рабочие без зарплаты, государство без налогов и назревает трудовой конфликт. Это значит, что через несколько дней тебя вызовет Путин и вломит. А ты знаешь, что эту фабрику не прочь купить бизнесмен, который ее из дерьма вытянет. Назовем его Васей. Но владелец, назовем его Геной, продавать не хочет – это же его частная собственность. И вот ты, министр легкой промышленности, звонишь такому Стрему и говоришь ему «Витя, есть проблема, слетаешь со мной в Иваново?». Стрем не откажется, ведь делать ничего не надо. Им, ворам в законе, работать западло. Ты берешь бизнесмена Васю и едешь в Иваново к Гене, а с тобой Стрем. Отказать министру в свидании Гена не может. Вы устраиваете переговоры. Стрем сидит рядом и молчит. Говоришь ты, и говоришь Гене - твоя фабрика в жопе, я советую тебе продать ее Васе, а Стрем молчит. Но Гена понимает: откажи он тебе, и смертный приговор ему подписан. Думаешь, бизнесменов отстреливают просто так? Нет, мил человек. Они не обратили внимания, что на переговорах сидел Стрем. А другим будет наука, и они на Стрема внимание обратят. Хочешь, чтоб тебя не кинули, бери с собой Стремов. Вот и вся песня. И потому они всем нужны и всем дороги. В России суды не работают, эту нишу заняли уголовные авторитеты. Врубился?
- Не совсем. А Стрему какой интерес тащиться со мной в Иваново?
- Хороший вопрос, Рогозин. У Стрема интерес есть. Вася и Гена заключат с ним официальный договор о посреднических услугах и отвалят пять процентов от сделки. Если завод стоит сто миллионов долларов, ты легко посчитаешь интерес Стрема. Ему лучше всех, он ничего не делает, ни за что не отвечает, а бабок полно. Он, конечно, отстегнет в воровской общак, но и себя не обидит. Теперь ясно?
Рогозин схему понял, но принять не мог:
- Это же дикость!?
- Тебя с коррупцией бороться президент поставил, вот и разбирайся. А мне моих урок, тех, кто за стольник людей в подворотнях мочат, вполне хватит. Вот так, мил человек.
Анатолий Васильевич вышел из Управления, но к машине не пошел, перешел улицу и побрел по саду Эрмитаж. Ликбез Лагутина произвел на него сильное впечатление. Если полковник с Петровки вынужден расшаркиваться с криминальными подонками, то в какой стране он, Рогозин, живет? Неужели это его родина? И ответ напрашивался один – да, это его Россия. Если он сам и ему подобные не рискнут, как на войне, своими жизнями, чтобы ее очистить, она останется такой же или станет еще хуже.

******

Дочку Катерина оставила на дядю, пообещав Марине забрать ее, как только разберется с делами. И отчасти это было так – вдова решила воспользоваться советом Сосновского и встретиться с кредитором мужа. Она даже внутренне подготовила себя расплатиться всем, что Олег ей оставил. Но главная причина, по которой она летела в Москву, хотя женщина даже себе в этом не признавалась, заключалась в Рогозине.
Катерина и до посещения полиции о нем вспоминала часто. Не раз порывалась ему позвонить, но в самый последний момент ее что-то удерживало. Возможно, память о погибшем муже, возможно, неловкость от того, что она так быстро его забыла. Даже не забыла, а делит мысли о нем с мыслями о другом.
Рогозин ничем не напоминал Штромова. Это был совсем другой тип мужчины. Такого спокойствия и уверенности, что тебя защитят, она до знакомства с Анатолием Васильевичем не испытывала. Да и слово «защитник» до встречи с ним воспринимала как-то книжно. А тут ей открылся его простой и истинный смысл. И захотелось быть рядом. Это желание постепенно вытеснило все остальные. Передав ему через Курта Верхарда ключи от квартиры и письмо, практически с признанием в любви, терзалась сомнениями, как он это воспримет? Но его голос, его реакция на ее звонок рассеяли все сомнения. Катерина поняла, что и она ему не безразлична.
Но что их ждет? Завидной невестой ее никак не назовешь. У нее три миллиона долга и дочь, которую надо еще долго растить. Как он ко всему этому отнесется? Катя твердо намерилась ничего не скрывать и все выложить начистоту. Но это все крутилось в ее голове, в ее мыслях, а сердце кричало «хочу к нему». И она решила довериться сердцу.
Москва, после рассудительного и степенного Кельна, обрушилась на нее, как необузданная стихия. Бесконечные пробки, толпы беспорядочно бегущих людей, которым до лампочки сигналы светофоров и правила дорожного движения, русская речь вокруг. Катерина смотрела из окна машины на свой родной город и, чем ближе подъезжала к дому, тем больше волновалось. Да, Рогозин ее звонку обрадовался. Но как он воспринял ее приглашение? Ждет ли он ее или она приедет в пустой дом?
Выбравшись из такси, подняла голову и посмотрела на свои окна. Четыре из шести окон ее квартиры выходили на улицу. Все они оставались темными, и ей сразу стало грустно и стыдно. Почему он не пришел? Опять поскромничал, или… Но это «или» ей даже не хотелось формулировать.
Катерина вошла в подъезд, поднялась на лифте до своего этажа, достала из сумочки запасной комплект ключей, тяжело вздохнула, открыла дверь и ощутила прекрасный аромат. Включив свет в прихожей, сразу увидела огромный букет роз. Цветы стояли в вазе на полке возле вешалки. Оставив дорожную сумку, сбросила туфли и шагнула в гостиную. На столе тоже увидела цветы, и опять розы. Огромный букет, только не белых, а темно-красных. А потом заметила Рогозина. Анатолий Васильевич тихо спал на диванчике, подложив ладошки под щеку. Она невольно улыбнулась, и на цыпочках, чтобы не шуметь, прошла на кухню. Розы благоухали и там. Столик был сервирован на двоих, и все сияло чистотой. На плите что-то стояло, накрытое полотенцем. Оказалась кастрюля с еще теплой картошкой и рядом курица-гриль. Катерина вошла в спальню, переоделась в халат и пошла принимать душ. Из ванной вышла посвежевшей и счастливой. Вернулась в гостиную, села в кресло и смотрела, как он спит. Ей опять стало так же легко и спокойно, как при их первой встрече. Рогозин открыл глаза, и тут же сел.
- Давно приехала?
- Минут сорок назад.
- Почему сразу не разбудила?
- Ты так сладко спал…
- Не слышал, как ты вошла. Теряю бдительность, что для разведчика не простительно, - он говорил с ней так, будто она не прилетела из Германии, а отлучилась на полчаса в соседний магазин.
- Если бы вошел враг, ты бы проснулся. Но я тебе не враг.
- Конечно, не враг. Ты мой начальник, и я докладываю: полковник ОБЭП, ограбивший твоего мужа, арестован. По завершению следствия все похищенные товары тебе возвратят. А за то, что уже реализовано, вернут деньги.
- Здорово! Но почему я твой начальник?
- У офицеров так принято. Жена - всегда начальник.
- Жена?
- А ты против?
- Как я смогу быть против? Я тебя люблю.
- Знаешь, самое удивительное, что я тебя тоже.
Она присела к нему на диван и погладила по голове:
- Какой же ты хороший…