Сайт писателя
Андрея Анисимова

- Давно тут сидишь?
- С восьми, как положено, – доложил старшина.
- Мог бы и не торчать. Симе и без тебя хлопот хватает. Кормила небось?
- Так точно. Яичницу с ветчиной ваша супруга для меня сготовила.
- Вот я и говорю, без тебя у нее забот хватает.
- Я же не знал, когда вы подниметесь, – в свое оправдание смущенно заметил Корякин.
- Ладно, Толик, просидел, так просидел. Что на работе слышно? – Поинтересовался полковник, принимая из рук жены тарелку овсянки, с которой, на английский манер, каждый день начинал завтрак.
- На работе тишина. Только вас там какой-то мужик с утра дожидается. Раньше я его у нас не видел.
- Из наших? – Стараясь по возможности сохранять безразличную мину, спросил Богдан Данилович.
- Не мент, – ответил Корякин и запнулся.
- Не мент, говоришь… - Хмыкнул Богдан Данилович, но обиды не выказал: - Тогда кто?
- Из интеллигентных штатских.
- Жидок?
- Нет, вроде русский.
Богдан Данилович усмехнулся. Образ интеллигента в его сознании носил выраженный национальный характер. Но иногда он ошибался.
До службы старшина Корякин доставил начальника без пробок. Такое в Москве тоже иногда случается. Без десяти час полковник вошел в здание ОБЭП. Посетителя возле дверей своего кабинета заметил издали. Тот поднялся ему навстречу. Хотя Богдан Данилович этого человека раньше никогда не видел, тот его узнал.
- Здравствуйте, товарищ полковник. Я Андрей Сосновский, юрист бизнесмена Штромова, который недавно покончил с собой. Можете уделить мне несколько минут?
Богдан Данилович молча распахнул дверь, жестом приглашая посетителя войти. Сосновский без приглашения уселся в кресло, нагловато забросив ногу на ногу. Чуменко сделал вид, что его это не тронуло:
- С чем пожаловали, молодой человек?
- Богдан Данилович, я к вам пришел не как обвинитель, а скорее как ваш благожелатель, – начал Сосновский.
- Любопытно излагаете. А в чем меня собственно можно обвинять?
- Обвинить вас можно по статье сто десять,по которой за доведение человека до самоубийства предполагается до пяти лет колонии общего режима. Я надеюсь, вы не записываете нашу беседу, и я тоже. Можете меня обыскать.
- Зачем мне тебя обыскивать. Ты меня очень заинтриговал, и я хотел бы дослушать твою мысль до конца, – усмехнулся Чуменко.
- Полковник, я ведь знаю все.
- Делись своими знаниями, раз пришел.
Сосновский выдержал выразительную паузу:
- Я знаю, что вы вымогали у Штромова взятку в сумме пяти миллионов долларов. Он этих денег не нашел, хотя я, как его юрист, рекомендовал ему это сделать. Но он, как вы знаете, поступил иначе – пустил себе пулю в лоб.
- У меня сегодня хорошее настроение, иначе я бы тут же арестовал тебя за клевету. Но сегодня я добрый, поэтому - пошел вон.
- Не спешите, Богдан Данилович. Вы же тоже огорчены, что не получили эти деньги, и я явился помочь вам их все же получить.
- Вот как? – Не без удивления отреагировал начальник ОБЭП: - И каким образом ты вознамерился мне помочь, если это не секрет?
- Для вас не секрет. Фирма перешла к вдове. Она не хочет ее продавать, а по моим подсчетам, пять лимонов она, конечно, не стоит, но тысяч двести пятьдесят ее реальная цена. Вы можете приобрести ее за сто символических долларов, а я, как юрист, помогу правильно оформить сделку.
- С чего вдова станет делать мне подарки?
- Став во главе фирмы, Катерина вполне может проходить, как сообщник Штромова. А у вас есть на ее мужа показания директора склада, Симоняна. Пригрозите ей арестом и посоветуйте продать фирму за сто долларов. Ну, например, сестре вашей жены. Она ведь тоже бизнесмен. И конфискованный товар вы гоните через нее. Или я ошибаюсь?
- Ты хорошо поработал. Не боишься встречи со своим бывшим боссом?
- Я же не шантажирую вас, а пришел совсем с другой целью, с намерением дать вам получить упущенное. За это не убивают.
- А тебе, парень, какой резон? – Спросил Богдан Данилович, впившись взглядом в глаза Сосновского.
- Скажу вам честно, Штромова меня обидела, и если бы она оказалась за решеткой, я бы не имел ничего против. Но меня устроит, если она потеряет фирму. Тогда ей придется, чтобы отдать долг мужа, продать квартиру и добавить все средства, что Олег ей оставил. В итоге она останется без копейки.
- Все равно не понял, зачем это тебе?
- Можете считать это личным мотивом.
- Ты интересный жук. Баба тебе не дала, и ты за это готов ее разорить и даже посадить.
- Не будем обсуждать моральные качества друг друга, иначе мы далеко зайдем.
- Ты и так далеко зашел. Теперь я понимаю, кто надоумил Штромова взяться за пистолет. Жену его захотел?
- У вас нет доказательств.
- У тебя тоже. Но у меня еще есть мозги, а у тебя их, кажется, не осталось.
- Это бесполезный разговор. Вам поступило предложение, решайте, принять его, или нет.
Богдан Данилович откинулся в кресле и глубоко задумался. Мысли его были далеки от морально-этических колебаний. Он прикидывал, стоит ли игра свеч. По словам юриста, на фирме висит долг. У кого взят кредит и какова его сумма, полковник не знал. Конечно, получать долг с его родственницы частное лицо не станет. А если это государственный банк? Да и зачем ему еще одна фирма? Лишняя головная боль? Нет, это предложение ему не интересно:
- Господин юрист, должен тебя огорчить, во-первых, каков бы я ни был, вдов не обижаю. Во-вторых, мне не нужна компания Штромова, а сестра жены самостоятельный бизнесмен, и по моей указке покупать ничего не станет. Я ценю твою сообразительность, но если сам не хочешь угодить за решетку, как шантажист, пошел вон и больше мне на глаза не попадайся.
Сосновский встал с кресла:
- Мое дело предложить, ваше отказаться. Будьте здоровы.
Оставшись один, полковник некоторое время приходил в себя от наглости посетителя. Этот поганец подговорил Штромова на самоубийство, лишил его, Чуменко, пяти миллионов, а теперь пришел с пакостным предложением. Не будь у него своих забот полон рот, он бы сам достал этого гада, но Богдану Даниловичу теперь не до эмоций. Предстоит готовить новый крупный захват товара, и все остальное по боку. Он достал из кармана мобильник и позвонил старшему следователю прокуратуры Низенкову:
- Саша, готовь ордера на обыск и конфискацию по складу Иргашева. В пятницу утром они мне понадобятся с подписью. Ты меня понял?
- Постараемся, – ответили в трубке.
Богдан Данилович спрятал телефон обратно в карман и потер руки. Азарт - настоящее мужское чувство, и полковник Чуменко обладал им сполна.

******

- А у нас новый фигурант, – вместо приветствия сообщил Бирман и протянул Рогозину распечатку беседы Чуменко с Сосновским. Анатолий Васильевич взял лист, уселся за свой стол, и перед тем как углубиться в чтение, крутанул кресло в сторону компьютерного гения и спросил:
- По складу Иргашева новостей нет?
Наум протянул второй лист:
- Полковник звонил следователю прокуратуры Низенкову и просил подготовить ордера к пятнице.
- Вот с этого и надо было начинать, – обрадовался Рогозин: - Павел в курсе?
- Да, подполковнику Рябинину я эту информацию доложил. Но вы все же проглядите текст. Мне кажется, вас заинтересует…
Рогозин вернул кресло в прежнее положение и внимательно прочел распечатку, отложил ее на стол, затем перечитал еще раз.
- Каков негодяй…
Теперь кресло повернул Бирман:
- Это вы мне?
- Нет, Наум. Тебе такое не приснилось бы и в страшном сне. Я о Сосновском.
- Подленький парниша, – согласился Бирман, снова уткнулся в монитор и, уже не поворачивая головы, добавил: - Уверен, что он и дальше будет искать способ нагадить вдове Штромова. А как я понимаю, к этой женщине у вас не только служебный интерес.
- Правильно понимаешь. Катерина мне нравится.
- Вот и делайте выводы. С момента контакта с полковником Сосновский у нас под колпаком.
- Если дело будет касаться Штромовой, делись со мной информацией в любое время суток.
- Слушаюсь, заместитель начальника подразделения.
- Брось, Наум. Я не допущу, чтобы этот подонок совершил еще одну подлость. Он уже помог Штромову уйти на тот свет, поэтому я должен знать все его планы по Катерине.
- Я это понял, как только прослушал запись. Вы не обижайтесь, Анатолий Васильевич. Мы все будем рады, если вы женитесь на Катерине.
- Вот как? И кто же эти все?
- Ну, к примеру, я, подполковник Рябинин, Дмитрий Николаевич, в первую очередь. Подозреваю, что с некоторых пор и госпожа Гвоздикова.
- Это с каких таких пор?
- С тех самых, что она посетила раненого капитана в госпитале имени Бурденко.
- Да ты как дух, все видишь и знаешь, – улыбнулся Рогозин.
- Наблюдательность входит в набор моих профессиональных качеств. Но я не всегда озвучиваю свои наблюдения.
- Спасибо, Наум.
- Кушайте на здоровье.
- Уже скушал.
- Кстати, Гвоздикова вас искала.
- Зачем?
- У нее проблемы с уголовниками.
- У Вики?
- Не только у Вики, но и вас, как руководителя операции.
- Выкладывай.
- Вадик дал ей день сроку, чтобы назвать заказчика по Соломончику. Уголовники догадываются, что к этому приложил руку Чуменко. Так вот, они вынесли ему приговор, не дожидаясь объяснений Гвоздиковой с Вадиком. Так что, вполне возможно, Богдан Данилович до пятницы не доживет.
- Откуда это известно?
- Нашим ребятам удалось записать их совещание, по блатному, «сходняк».
- Но этого нельзя допустить.
- Вы руководите операцией, и все ждут ваших указаний. Но имейте в виду, подполковник Рябинин все свои людские ресурсы уже задействовал. Снимет людей с объектов, мы лишимся ценной информации.
- А Гусев в курсе?
- Полковника я информировал, он и считает, что это ваша головная боль. Если честно, то мне показалось, идея бандитов нашему старику по душе.
- Ты спятил?