Сайт писателя
Андрея Анисимова

После чего двери лифта закрылись.* * *
Наладив революционное подполье в Минске, Глеб Иванович Бокий в начале мая вернулся в Москву. Выглядел он бледнее обычного, поскольку туберкулез весной дает вспышку.
Первый день в столице начался бурно. В десять утра его уже ждал председатель ВЦИК, к двенадцати надо было успеть на Лубянку, там Феликс Эдмундович собирал секретное совещание, на которое опаздывать не следовало.
Посыльный от Дзержинского предупредил, что и после обеда у Глеба Ивановича свободного времени не будет, поэтому на сегодня никаких личных встреч ему лучше не назначать. Даже свидание с братом Бокий вынужден был отложить на следующий день, хотя время Бориса Ивановича было расписано не менее жестко, чем у него, — он восстанавливал для Советов Российскую горную академию и свободной минуты не имел.
Позавтракав в «Савойе», где для него забронировали номер, Бокий вышел на улицу. Из Кремля ему по телефону сообщили, что «Роллс‑Ройс» Владимира Ильича из ворот вышел, и Глеб Иванович в ожидании автомобиля прогуливался возле парадного.
На московских тополях, захлебываясь весенним теплом, чирикали воробьи, по тротуару прохаживались парочки. И даже несмотря на голодное время, девушки умудрялись выглядеть по‑весеннему привлекательно. Но приезжий, поглощенный своими мыслями, ничего не видел и не слышал. В Белоруссии Бокий устал, даже не от работы, которую делать умел, а от своего странного положения. Он понимал, что сослан в Минск, чтобы не злить Зиновьева, который терпеть не мог бывшего соратника. Куда теперь ему прикажут убраться? Глеб Иванович в подковерных сварах никогда участия не принимал и относился к ним с брезгливым презрением. В боевые революционные времена это всех устраивало. После переворота, когда наступил час дележки черствого «русского пирога», его откровенное пренебрежение к земным благам многих раздражало. "Что вожди придумают на этот раз? " — думал он о своем предстоящем назначении. Глеб Иванович ничего не знал, и от этого немного нервничал.
Он так задумался, что не заметил машины. Кремлевский водитель вынужден был подать сигнал клаксоном. Бокий вздрогнул, поднял голову и, увидев автомобиль, быстро зашагал к нему. Шофер хотел открыть дверцу, но Бокий раздраженным жестом пресек его намерение и забрался на сиденье без посторонней помощи.
Бывший председатель Петроградского ЧК ожидал увидеть в кабинете Ленина массу народа. Он несколько раз бывал здесь и всегда заставал невероятную суматоху. Но сегодня, к его удивлению, вождь сидел в кабинете один. При виде Глеба Ивановича он резво выпрыгнул из кресла и мелкими шажками побежал навстречу.
Бокий мельком оглядел кабинет и заметил на письменном столе нечто вроде завтрака. На никелированном подносе с выгравированным глухарем стояло два стакана чая, вазочка с вареньем и тарелочка с печеньями.
— Вот видите, к чайку не притронулся. Вас жду. А жажда, батенька Глеб Иванович, вещь архинеприятная, — улыбнулся Ленин и, обняв Бокия правой рукой, повел его к креслу. — У нас с вами предстоит серьезный разговор, и горлышко промочить весьма полезно. Ну, здравствуйте товарищ Кузьмич!
— Здравствуйте, Владимир Ильич. Не ожидал увидеть вас без окружения, — улыбнулся Бокий, усаживаясь в кресло. Он даже в мягкой коже умудрялся сидеть по военному прямо, словно на жестком стуле.
— Я всех выгнал. И до конца нашей беседы не велел никого впускать. Поэтому расслабьтесь и пейте чай. О деле потом, а пока расскажите мне, как немцы в Белоруссии? Сильно зверствуют?
— Пустяки. По сравнению с нашими орлами они ягнята, — усмехнулся Бокий. — Чтобы расстрелять подпольщика, чуть ли не ждут разрешение из Берлина. До нас им далеко…
— Да‑с, вы, я вижу, от террора устали. Я знаю, что вы не сошлись с Зиновьевым по этому вопросу. Я вас понимаю. Кровь — вещица неприятная. Но мы на этой самой крови пришли к власти, и иного пути, чем террор, у нас нет. Стоит нам надеть перчаточки и начать раскланиваться с несогласными элементами — задушат. Что вам, чекисту, это объяснять? А кровушка — дело верное. Нас должны уважать, а значит, бояться. Пейте, чаек остынет, — предложил Ленин и первым взял стакан с подноса. — И вареньице пробуйте. Крестьяне в Горках меня им снабжают. Земляничное, чуете аромат?
— Я все понимаю, Владимир Ильич. — Бокий взял стакан и, отхлебнув, вернул на поднос. — Но стихийные расстрелы ведут не к порядку, а к хаосу. А это для неокрепшего государства опасна Наказывать надо тоже логично. Иначе Россия обезумит и превратится в неуправляемое стадо.
— В управляемое… — поправил вождь. — Страх ой как хорошо управляет. Надо напугать до смерти, тогда и можно будет работать без помех. Нет у нас времени на цирлих‑манирлих. Дадим слабину — потеряем все. Логика наказаний у нас есть, и она проста — «кто не с нами, тот против нас», и их к стенке. — Неожиданно Ленин замолчал и, помешивая ложечкой в стакане, отсутствующим взглядом посмотрел на посетителя. Затем резко вскочил и со стаканом в руках зашагал по кабинету. — Давайте теоретические споры до времени оставим. Вы пейте чай, а я вам расскажу, что надумал.
Глеб Иванович наблюдал за маршем вождя по кабинету и терпеливо ждал.
Казалось, что Ленин мучительно ищет слова для начала разговора. Наконец он вернулся в кресло и просто сказал:
— Я хочу иметь свой отдел в ЧК. Вы меня понимаете?
— Пока не очень, Владимир Ильич.
— Назовем его, к примеру, «Специальный». Вы старый конспиратор и человек кристально честный. Я хочу, чтобы вы организовали этот отдел и возглавили его.
— Чем должен новый отдел заниматься? — спросил Глеб Иванович, уклоняясь от ответных слов на комплименты Ленина.
— Всем. Во‑первых, вы должны знать подноготную каждого заметного руководителя страны. Кончилось время, когда мы делали одно дело. Теперь многие пытаются тянуть одеяло на себя, и я должен иметь возможность щелкнуть их при нужде по носу. Вам, с вашим опытом и огромным архивом подполья, это по плечу.
Новых людей среди нас пока не слишком много. Но это небольшая часть работы отдела. Я хочу, чтобы вы стали моим интеллектуальным глазом. Все интересное и перспективное в науке, особенно пригодное к войне, все, о чем пока мало знают, включая телепатию, гипноз и другие средства воздействия на психику человека. В Питере этим балуется господин Барченко. Приглядитесь к нему и возьмите под крылышко. Деньги на разработку подобных вещей я вам обещаю, поскольку уверен — эти направления тоже в дальнейшем могут стать военными. Товарищ Кузьмич против расстрелов?! Замечательно. Научитесь управлять мозгами населения и воздействуйте на подсознание. Вы же в прошлом мистик. — Ленин снова встал и зашагал по кабинету. Но теперь на ходу он заговорил, отрубая каждую фразу жестом руки:
— Это далеко не все. Вам надо создать еще много направлений.
Охрана секретных объектов, шифровка и дешифровка дипломатической почты, системы подслушивания, глушение враждебного радиовещания и тому подобное. Одним словом, я хочу при ЧК создать элитарное подразделение, подчиненное лишь председателю ВЦИК, и поручить вам его руководство.
Глеб Иванович внимал Ленину, затаив дыхание. О многом, что сейчас говорилось в кремлевском кабинете, Бокий уже размышлял. Ему показалось, что Ленин подводит итог их прежним беседам. И лишь первое направление — слежка за руководством страны — была ему неприятна. Работая в подполье по выявлению провокаторов, Глебу Ивановичу уже приходилось это делать, и действительно, досье на многих видных революционеров он с тех времен сохранил. Но то было подполье. А теперь ему предлагали возродить политическую полицию царской России в ее самой зловещей форме. Но он об этом промолчал. Ленину виднее. Бокий лишь спросил:
— Почему мне?
— А кому еще? Вы из семьи интеллектуалов. Отец — химик, брат — академик, сами вы горный инженер, плюс ваша кристальная честность и полное презрение к собственному обогащению. Выходит, вы не сможете по складу своего характера использовать секретнейшую информацию в корыстных целях. Это мое личное решение, и этим решением я вас назначаю, — пояснил Владимир Ильич.
— Я готов работать. У вас есть еще пожелания?
— Есть. Дзержинскому удалось завербовать некоего господина Стерна. Вы, увлекаясь спиритизмом, должны были его знать по Питеру. — Ленин снова уселся в кресло и принялся жадно есть варенье прямо из вазочки.
— Если вы имеете в виду Святослава Альфредовича, то я и вправду несколько раз бывал в его квартире на Фонтанке. Но дружбы мы не завели. Стерн производил впечатление надутого индюка и пытался всех учить. Меня это раздражало.
— Воздержимся от эмоций, — отмахнулся Ленин. — Мы в этого господина втюхали огромный капитал. Буржуазная пресса создала ему ореол от Европы до Америки. Недурно было бы уже получить от товарища Стерна дивиденды. Мы задумали послать его на Тибет. Пришел час поднять над этой горной страной красное знамя.
Монголия с нами, теперь дело за Тибетом. Там правят двое лам. Яша Блюмкин их поссорит. Он мастер на такие штуки. Постреляет родню одного и другого, свалит это на их же окружение, и каша заварится. Останется только не опоздать. Для этого надо организовать туда армейский рейд под видом научной экспедиции.
Англичане будут мешать, но мы их обманем. Во главе экспедиции поставим Стерна.
Его мировое имя послужит прекрасным прикрытием. Пускать Стерн войдет в Лхасу и усядется там на трон. Представляете, какую козу мы вставим «Сикрет Интеллидженс сервис» ее величества! Вот об этом вы и поговорите сегодня на совещании у Феликса Эдмундовича. Кстати, я хотел бы, чтобы руководство этой акцией также осуществлял бы созданный вами специальный отдел. Глеб Иванович нервно потер виски.