Сайт писателя
Андрея Анисимова

— Держись, любимая, нам надо до заката добраться до границы.
— Больше не могу, у меня ноги болят, потому что туфли порвались и в голове шумит. Я есть хочу, — жаловалась Вера.
— Потерпи немного, завтра все у тебя будет. И еда, и новая обувь, — уговаривал ее Тимур и тащил вперед.
К вечеру они вышли на опушку и увидели крепость Ивангорода. — Мы уже близко, но до сумерек надо переждать, чтобы не попадаться на глаза. Теперь можешь поспать, — разрешил молодой человек.
Но Вера спать уже не хотела — она хотела есть. Тимур побродил вокруг и собрал немного грибов. Разводить костер он опасался, чтобы дым не привлек к ним внимания. А есть неприготовленные сыроежки Вера не могла. Она весь день питалась только брусникой, и от терпких ягод язык сильно щипало. Девушка улеглась на мягкий покров из травы и опавших листьев и в мечтах увидела столовую в своем бывшем особняке.
— Хочу рябчика в сметане или хотя бы кусок отварной телятины с хлебом и артишоками. — Барышня вспоминала, как няня заставляла ее есть ненавистный суп из стерлядки, и от воспоминаний глотнула слюну. «Почему я была такая дура?» — думала она, и слезы сами собой навертывались на глаза. Мысли о няне снова вызвали беспокойство.
— Тимур, ты уверен, что Глаша нас услышала?
— Конечно. Я ведь донес до нее твои слова. Меня Глафира могла бы и не послушаться, но твой голос она хорошо знает, — успокоил Веру Тимур.
— Ты думаешь, ее не поймают? — все равно продолжала допытываться она.
— Ее не будут ловить. Она же не буржуйка, по их мнению, а угнетенный пролетарий, — усмехнулся молодой человек. Он жевал сыроежку, и Вера, чтобы не видеть этого, отвернулась.
— Как ты узнал, что к нам нагрянут эти из ОГПУ? — спросила она и покраснела. Все произошло так неожиданно, что в ее голове путались мысли, вызывающие не только ужас, но и смущение.
Воспользовавшись тем, что в каморке няни они остались одни, влюбленные начали целоваться. Целовались они и раньше. Вера через задний лаз бегала на свидание к Тимуру, и они до рассвета просиживали на скамейке, нашептывая друг другу в перерывах между поцелуями нежные признания. А там, в каморке няни, Вера вдруг почувствовала, что сейчас произойдет то таинственное, страшное и прекрасное, о чем она так много думала, мечтала и одновременно боялась.
Тимур расстегнул ей корсет и поцеловал грудь. Девушка затихла и поняла, что больше себе не принадлежит. Она не помнила, как оказалась раздетая. Тимур так нежно и ласково прикасался к ней, что страх отступил. Она гладила его жесткие темные волосы и млела от умиления. Потом ее сковали тяжесть и боль.
Вере очень хотелось крикнуть, но она знала, что за стеной соседи, которые не должны о них знать. Она до крови кусала губы и терпела. Но боль внезапно прошла и Вера почувствовала нежность. Такой огромной необъятной нежности она никогда еще не испытывала. Железные объятия Тимура вмиг стали легкими. Ей хотелось, чтобы возлюбленный сжал ее еще сильнее, чтобы он растворил ее тело в своем. Ее грудь рвалась к нему навстречу. Вера снова кусала губы, чтобы не закричать, но теперь она сдерживала крик страсти. Потом наступил покой и блаженство. Она лежала бы так вечно, чувствуя, как он ласкает ей живот и грудь, как смотрит на нее темными, полными восхищения глазами.
Стыд отступил, под восторженным взглядом Тимура ей было хорошо, потому что девичья откровенная красота делала мужчину ее рабом. Но неожиданно он вскочил.
Лицо его в секунду переменилось и стало тревожным.
— Скорей одевайся, — шепнул Тимур и стал натягивать на себя штаны, рубаху, бархатную куртку.
— Няня пришла? — предположила Вера, с трудом изгоняя из себя истому после их близости.
— Нет. Сюда едут чекисты, — бросил он и стал помогать ей с одеждой.
Его слова вернули девушку в реальный мир. Она так недавно пережила кошмар насилия, от которого ее чудом спас отец возлюбленного, что одно напоминание об этих страшных людях вызывало ужас. Тимур тихо приоткрыл окно, оглядел двор барака и выпрыгнул вниз. Вера склонилась на подоконник, и он принял ее на руки.
Молодой человек аккуратно прикрыл створки, и они, пригнувшись, побежали к дровяным сараям. Спрятавшись за дощатой стеной, Тимур приложил палец к губам и стал смотреть в щелку.
По переулку прогромыхал автомобиль и остановился у ворот. Затем хлопнули дверцы, и машина укатила. Во двор вошли трое. Двое в тельняшках, один в коже с маузером в руке. Им навстречу из барака выскочил дворник Прохор в штанах навыпуск и поддевке. Что‑то шепнув на ухо мужику с маузером, он остался топтаться возле двери, а трое приехавших двинулись вокруг барака.
— Дворник, пес, о нас пронюхал. Сейчас они проверят снаружи, вломятся, а птички улетели, — усмехнулся Тимур.
— А как же Глаша? Она скоро вернется и попадет к ним в лапы, — испугалась за няню барышня.
— Сейчас ты ее предупредишь, — ответил он и полез за пазуху:
— Смотри мне в зрачки и, не отводя взгляда, говори. — Девушка заметила, как возлюбленный открыл кожаный мешочек и вынул сияющий гранями белый камень.
— На хрусталь не смотри. Смотри мне в глаза и говори.
— Что говорить? — не поняла Вера.
— Еще рано. Я скажу, когда будет нужно.
Девушка встретилась глазами с Тимуром. По ее спине поползли мурашки. Его темные зрачки расширились и заняли все радужные оболочки глаз. В их бездонной тьме замерцали два огонька. Это отражался огромный сияющий камень, который Тимур держал на ладонях.
— Говори: «Няня, не ходи домой», — прошептал он. Вера повторила и как бы услышала свой голос эхом. Ей казалось, что она беззвучно шевелит губами, а говорит кто‑то другой.
— Еще раз скажи: «Няня, не ходи домой», — приказал Тимур.
Вера послушно выполнила приказ, но теперь не услышала эха, поэтому с отчаянием и мольбой крикнула:
— Няня, не ходи туда!
— Не кричи, нас обнаружат. — Тимур потряс ее за плечо, и его глаза стали обычными. — Нам пора, — еле слышно проговорил он, спрятал камень за пазуху и, дождавшись, когда все четверо скрылась в бараке, потянул Веру за собой.
Они бежали дворами. Молодой человек ловко перелезал заборы и подсаживал девушку. Она порвала о гвоздь платье и поцарапала ногу, но боли не ощутила.
Через два часа они пустырями выбрались из города и с тех пор находились в пути.
Спали урывками и двигались дальше.
— Куда мы идем? — спрашивала Вера.
— За границу, — отвечал Тимур.
Барышня Филлипова изучала в гимназии географию и знала, что Финляндия от Питера совсем близко, а они все шли и шли. Вера хотела понять, почему они идут так долго.
— Мы не можем спрятаться в Финляндии. Финны дружат с большевиками и нас выдадут, — объяснил Тимур, и больше она вопросов не задавала.

* * *

— Просыпайся, надо идти.
Вера открыла глаза. Она не заметила, как за воспоминаниями уснула. Солнце скрылось, на землю оседал холодный сырой туман. Вера поежилась и поднялась с травы. Сумерки сгущались, и вдали, в Ивангороде, зажигались огоньки.
Тимур зашагал по полю. Острые остатки сжатой соломы кололи девушке ноги, и она остановилась:
— Не могу здесь идти. Больно.
Тимур поднял Веру и усадил на плечи. Скоро он вынес ее к реке.
— Это Нарова, за ней Эстония. Нам туда, — произнес он, махнув в сторону другого берега, и вернул Веру на землю.
За светлой полосой воды в темной мгле мерцал одинокий огонек.
— Как же мы переберемся? Река широкая, а лодки нет, — вновь обретя почву под ногами, забеспокоилась Вера. — Садись и жди. — Тимур снял с себя бархатную куртку, постелил на влажную от тумана траву и усадил ее. Затем полез за пазуху и извлек кожаный мешочек с камнем и небольшой узелок. Развернув узелок, он расставил треугольником маленькие бронзовые фигурки и запалил веточку.
Розовое облако сначала накрыло фигурки, затем стало расплываться, и Вера увидела русого мужчину, сидящего за деревянным столом с двумя такими же русыми мальчишками и женщину с усталыми глазами, подающую сковородку со шкворчащим салом. Она даже унюхала аппетитный запах блюда и проглотила слюну. Мужчина уже поднял ложку, чтобы начать есть, но вдруг остановился и посмотрел на них.
— Как тебя зовут, рыбак? — спросил Тимур.
— Меня зовут Матти, но я сейчас ужинаю, и это не лучшее время для разговора, — ответил эстонец с сильным акцентом.
— Извини, Матти, но нам срочно нужна помощь. Ты получишь золотой червонец, если перевезешь нас на свой берег.
— А могу, курат, получить красноармейскую пулю, — безразличным тоном сообщил рыбак и поднялся.
Женщина что‑то спросила его на своем языке и, получив ответ, уселась за стол рядом с сыновьями. Розовое облако постепенно рассеялось, и видение исчезло.
— Что это было? — испуганно прошептала Вера.
— Я поговорил с хозяином рыбацкого хутора. Сейчас он к нам приплывет.
— Ты колдун? — изумленно воскликнула она.
— Не кричи. По берегу могут патрулировать пограничные разъезды красноармейцев, — ответил возлюбленный и, сложив фигурки в узелок, убрал их обратно за пазуху. Туда же он спрятал и кожаный мешочек с камнем.
Минут через двадцать вдалеке послышался мерный всплеск весел. Еще через пять минут большая рыбацкая лодка зашуршала носом о песок.
— Пошли! — приказал Тимур и, подав Вере руку, повел ее к воде.
Эстонец подождал, когда они усядутся, затем молча отпихнулся веслом от прибрежного валуна.