Сайт писателя
Андрея Анисимова

— Пока ничего, но подумай сам: шесть дворов, и везде вдовы, а в сараях свежевыделанные шкуры. Конюшни с конским духом, а лошадок нет. Боюсь, что . наши гостеприимные вдовушки напоят нас, положат спать, а там, глядишь, их мужья и воскреснут. Уж не в разбойничий ли скит мы стали на постой?
— Что же делать? — испугался купец.
— Вина не пить. Быстро поужинать и в дорогу, — шепнул Сабсан и вышел.
Огорченный Степан тяжело попрощался с возможностью «согреть душу», но, поняв серьезность положения, вздохнул и пошел по дворам предупреждать возниц.
Быстро отужинав, не притрагиваясь к чаркам, обозники запрягли коней и ночью тронулись в путь. Молча, неодобрительными взглядами провожали их хозяйки, хотя Самарин за постой расплатился сполна.
Версты три тихо ехали лесом. Самарин дал пистолет Степану, а сам сжимал иноземный наган. Но постепенно чувство опасности стихало и появилось сомнение, не зря ли гур сорвал их с теплой ночевки. Причем эти сомнения тем больше росли, чем дальше отходил обоз от деревушки. Сани хозяин на всякий случай пустил в центре обоза и теперь на узкой лесной дороге мог двигаться с той же скоростью, что и остальные. Его отдохнувший вороной нервно перебирал ногами, тоскуя от неволи и медленности своего шага.
Темный лес обступал со всех сторон. Ветви иных елей почти дотрагивались до шапок возниц. Сабсан хорошо видел в темноте, а потому лежащее поперек дороги дерево заметил издалека. Он остановил обоз и велел возницам вооружиться, кто чем может. Ватага разбойников выскочила на дорогу из леса. Маленькие лошадки под лихими людьми ржали и били копытами. Самарин начал палить из нагана. Степан свалил одного плетью. Двое других прыгнули ему на спину. Пока он стаскивал их, третий ударил ножом. Степан вскрикнул и осел на снег. Но тут подоспел Сабсан и голыми руками раскидал разбойников. Самарин не мог понять, что делает гур.
Казалось, тот еле прикасался к нападавшему, а лиходей сразу падал и больше уже на ноги не поднимался. Не прошло и нескольких минут, как все разбойники оказались на снегу. Кто‑то из них стонал, кто‑то не подавал признаков жизни.
Степана подняли, перевязали. Нож пробил легкое, но сердца, видать, не задел.
Пока возницы убирали лежащее на дороге дерево, Сабсан обнаружил за елками сани, запряженные мохнатым жеребцом. В них хранились ружья и веревки. Сабсан вывел жеребца на дорогу, перенес ружья и веревки в возок Самарина, погрузил в сани стонущие тела разбойников и сильно хлыстнул жеребца. Тот поволок тяжелые сани в сторону деревни. Поверженных оказалось девять. Ровно по числу изб.
А обоз двинулся дальше в путь. Самарин правил сам. На хозяйском месте дремал раненый Степан. Самарин ехал и думал, как ему наградить Сабсана.
Червонец теперь дать точно придется, но, пожалуй, этого мало. Одни трофеи стоили куда дороже. «Одарю его собольей шапкой, и еще медвежью шубу отдам. Она уже свое пожила, а гуру еще послужит. Больно куцый у него зипун», — решил Самарин и, радуясь своей доброте и удачному концу баталии, незаметно задремал.
Конь покорно тащил сани в середине обоза. Деваться ему было некуда…
До Петербурга караван добрался без приключений. Гур получил обещанный червонец и наградную шапку. Медвежью шубу купец пожалел.
Закончив дело, Сабсан заглянул в трактир на Сенной. Трактир этот посещали извозчики, и гур подсел к трем бородатым мужикам. Извозчики оглядели его с ног до головы, и тот, что был постарше, спросил:
— Татарин?
— Гур, — улыбнулся Сабсан.
— Про таких мы и не слыхивали, — удивился мужик.
— Гур — это почти китаец, — пояснил Сабсан. — Что, и китайцев в городе белого царя нет?
— Китайцы есть, — обрадовались бородачи.
К концу трапезы Сабсан знал адреса всех китайцев Петербурга и, расплатившись, тут же двинул к одному из них.

* * *

Ван Си Кин в коротком шелковом халате медленно обходил свою вотчину, вглядываясь в клубы пара, не ленится ли кто‑нибудь из его работниц. Хозяин небольшой китайской прачечной жил в столице империи пятый год и берег репутацию своего заведения. Тщательно проверив ход дела, он вернулся в кабинет, отделенный от работниц прозрачной шелковой ширмой, и уселся на ковер возле маленького инкрустированного темным деревом столика для игры в нарды. Ван Си Кин играл сам с собой, сосредоточенно передвигая фишки и подбрасывая игральные кости. Результат каждого хода он старательно записывал на специальном листе розовой тушью. Этот человек во всем любил порядок, и досуг не был исключением.
Склоненная в почтительном поклоне, Ан Сан Хи отвлекла хозяина от игры.
Молодая миниатюрная китаянка ждала, когда хозяин позволит ей заговорить. Эта женщина исполняла в заведении множество обязанностей. Правая рука хозяина, она принимала заказы от прислуги богатых домов, аккуратно записывала имена и адреса владельцев, всегда присутствовала при упаковке чистого белья и сама выходила с поклоном к извозчику, когда белье забирали. Кроме этого, она следила за работницами не только в самой прачечной, но и после работы. Женщины не имели права на случайные знакомства с белыми и иноземцами. Нравственное поведение нанятых оговаривалось в контракте, и за этим строго присматривали.
АН Сан Хи склонилась в почтительном поклоне и сообщила Вану, что его спрашивает незнакомый человек.
— Кто он? — недовольно отвлекаясь от игры, поинтересовался Ван.
— Говорит по‑китайски, но, по‑моему, гур.
— Что нужно гуру в городе белого царя? — спросил сам себя Ван и дал женщине знак привести гостя.
Сан Хи с поклоном удалилась и через минуту вернулась с высоким мужчиной, еще не старым, но со следами прожитых лет на смуглом красивом лице.
Гость почтительно, но без подобострастия поклонился и застыл в ожидании реакции. Ван Си Кин приветливо улыбнулся, но его маленькие настороженные глазки не улыбались, а внимательно изучали пришельца. Под зипуном того виднелся не слишком чистый халат, а обувь говорила о том, что он проделал долгий и нелегкий путь. Но дорогая соболья шапка не могла согревать голову бедняка.
Сделав вывод, что перед ним не нищий, Ван Си —Кин гостеприимно указал на ковер. Мужчина снял зипун, шапку и ловко уселся напротив хозяина. Ван позвонил в колокольчик и попросил Сан Хи принести им чай. Отпив из деревянной лаковой чашки, гость поблагодарил хозяина.
— Ты прекрасно говоришь по‑китайски, хотя больше похож на гура, — удивился Ван.
— Отец мой гур, но родители погибли при монгольской смуте. Я рос в горах в китайской семье, недалеко от Ланчжоу‑фу и убежал от маньчжурских чиновных коршунов. Они разорили мою семью. Чиновники белого царя — телята ламы по сравнению с ними. Маньчжурская династия погубит Китай. Английские хищники развратили народ опиумом, и им все дозволено. Я тоже ищу место под луной. Если у тебя найдется для меня дело, я стану хорошим работником.
— У меня есть место истопника больших чанов. Пять рублей в месяц — хорошее жалованье, — вкрадчиво предложил Ван.
— Согласен.
— Но два рубля тебе придется платить за жилье и дрова. В этом городе на болотах дрова недешевы… — масленым голосом добавил Ван.
— Согласен.
— Тогда по рукам.
— По рукам, — улыбнулся гость.
— Я не знаю твоего имени. Нехорошо иметь безымянного работника.
— Отец назвал меня Сабсаном, а в китайской семье меня звали Ли Саном.
Называй как тебе удобнее.
— Я буду звать тебя Ли Сабсаном, — заявил хозяин и позвонил в колокольчик.
АН Сан Хи выросла словно из‑под земли.
— Мы будем ужинать. Принеси нам свинину с луком и рис. И не забудь рисовой водки. Мы должны отпраздновать появление нового истопника большого чана.
Когда Сан Хи вышла, Ван предупредил, что у него кончается соя.
— Караваны из Китая зимой приходят редко, — пожаловался Ван.
Сабсан развернул увесистый узел плотного шелка и протянул Вану глиняную бутылку. Ван вынул пробку, понюхал и защелкал языком.
— Настоящая сучунская соя! Как тебе удалось сохранить ее столько дней пути?
— Я рад, что угодил, — улыбнулся Сабсан.
Сан Хи принесла поднос с дымящимися горшочками и две пиалы с рисом. Ван протянул Сабсану пиалу и подал палочки из сандалового дерева.
Сабсан принял пиалу и, разглядывая палочки, похвалил работу:
— Рука пекинского мастера.
— Руку ты угадал, но сделаны они тут. Мой приятель, банкир Сянь‑Цзы, режет дерево, когда думает о деньгах.
Хозяин и гость помолились и принялись за еду. Выпив по глотку рисовой водки и немного помолчав, Сабсан спросил у хозяина:
— Сколько у тебя работников?
— Работниц, — поправил Ван. — И любая, кроме Дн Сан Хи, может стать твоей, только не в ущерб работе, — цокнул языком Ван.
— Право на женщину еще надо заработать, — усмехнулся Сабсан.
— Ты разумный человек. Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Это наверху, недалеко от моих покоев.
— Я люблю гулять по неизвестным местам. Иногда брожу по ночам. Мне бы хотелось иметь жилье, чтобы не мешать никому моими прогулками, — выразил пожелание Сабсан.
— Конечно, ты человек бывалый, но в этом городе я не советовал бы тебе гулять по ночам в одиночку. Беглые каторжники и другие лихие люди здесь не редкость.
— Я обучен защите, — успокоил хозяина Сабсан. — За меня не бойся.
Ван покачал головой и повел Сабсана за собой. Они вышли во двор и по снежной тропинке добрались до маленького флигеля. Ван отомкнул тяжелый замок и впустил в него гостя. Факел осветил небольшую комнату, заваленную старыми вещами.
— Тут надо прибраться, но печь исправна, и если хорошо протопить, два дня тепло. Это сегодня тут как в леднике. Поспи ночь моим гостем, а завтра устроишься.