Сайт писателя
Андрея Анисимова

— Ничего, я и сегодня устроюсь, если ты мне покажешь, где взять дрова.
Ван показал дворовый склад с колотыми дровами и, пожелав новому работнику добрых снов, поспешил назад в теплую прачечную.
Целуя в постели миниатюрную Сан Хи, он между делом велел ей не заглядываться на гура.
— Смотри мне, отошлю обратно к твоему повелителю… — пригрозил Ван.
Сан Хи спрыгнула на пол и, встав на колени, принялась умолять Вана не делать этого.
— Ладно, иди ко мне. Ишь, испугалась… — добродушно проворчал Ван и потянул женщину к себе.
Сабсан быстро растопил печь, разобрал вещи и соорудил себе на софе ложе.
После этого разделся и вышел голый на улицу. С разбега упал в снег, растер себя с ног до головы и, вернувшись во флигель, надел халат. При свете горящих дров постоялец развернул свой узел, достал толстую желтую свечу и зажег ее. Пламя свечи наполнило комнату красноватым мерцающим светом. Установив свечу в тяжелый каменный подсвечник, Сабсан извлек небольшой кожаный мешочек, исписанный иероглифами. В нем хранились три бронзовые фигурки Таши‑лам и растение, похожее на ветку хвои. Большим кривым ножом Сабсан срезал маленький отросток ветки и положил возле свечи. Затем расставил на ковре фигурки лам так, чтобы они образовали треугольник. Толстая желтая свеча оказалась в центре. Сделав все приготовления, Сабсан несколько минут просидел без движения. Глаза гура в это время были закрыты. Потом, открыв глаза, он прошептал несколько слов на непонятном для непосвященных языке и поднес кусочек ветки к пламени свечи. Хвоя сперва ярко вспыхнула, но тут же погасла, наполняя комнату клубами ароматного красноватого дыма. В клубах этого дыма постепенно возникла комната Ван Си Кина и он сам, сжимающий в объятиях миниатюрную китаянку. Сабсан, не шевелясь, наблюдал за любовниками. Утолив любовный голод, Ван Си Кин встал, подошел к сундучку, укрытому салфеткой из бисера, и открыл его. Достав из сундучка жемчужное ожерелье, протянул его женщине.
— Возьми. Я добрый.
— Раба сегодня угодила моему повелителю больше, чем вчера? — кокетливо произнесла Сан Хи, примеряя бусы.
— Ты прекрасна, как всегда. Но я сегодня добрый, потому что за маленькую плату получил хорошего работника.
— Если хочешь узнать мнение своей служанки, Сан Хи выскажет его.
— Мне всегда приносят пользу твои советы, — отозвался Ван Си Кин, укладываясь на ложе.
— Гур не простой работник, сообщила Сан Хи, потягиваясь, как кошка.
— Что ты этим хочешь сказать? — не понял Ван Си Кин.
— Ты не заметил, как он держал палочки, когда ел рис? — спросила Сан Хи.
— Правильно держал, удивился вопросу Ван.
— Правильно, но мизинец отгибал вправо. Так держат палочки князья Тибета.
— Зачем князю Тибета искать работы в прачечной? — рассмеялся Ван.
— Вот и я подумала, зачем? — тихо повторила Сан Хи.
Дым от ветки рассеялся, и видение исчезло. Сабсан поглядел на свои руки и покачал головой.
— Легче повернуть в долину горного барса, чем обмануть женщину, — прошептал он и улегся на свое ложе.
Утром хозяин показал Сабсану его рабочее место. В огромных чанах кипятилось тончайшее белье из голландского полотна. Сабсан быстро освоил процесс и без труда поддерживал ровный и постоянный огонь под котлами.
Несколько работниц, скрытые клубами, как будто и не поднимали головы от своих стиральных досок, но Сабсан быстро заметил, что они успевают кидать на него заинтересованные взгляды. Новый работник, обнаженный по пояс, привлекал к себе взгляды китаянок не случайно. Могучий торс, узкая талия, игра мышц во время работы. Он и впрямь был хорош. Сан Хи часто оказывалась рядом и женский интерес к Сабсану отметила, но также отметила, что сам истопник никакого интереса к женщинам прачечной не проявлял., — Ему не до них, — сообщила она свои наблюдения Вану. — Поверь, он знал женщин в шелках. Наши девчонки ему неинтересны…
Днем во время короткого обеда Сабсан незаметно исчез. За общим деревянным столом его миска с рисом и кусочками сладкой рыбы оказалась нетронутой.
Работницы, быстро управляясь палочками со своими порциями, так и не дождались новенького. Они застали его у котлов, когда вернулись на рабочее место.
— Господин Ли дал обет голодания? — невзначай полюбопытствовала Сан Хи.
— Я перекусил в городе, — ответил Сабсан и добавил:
— В каждом месте, куда меня заносит судьба, я изучаю все, чем живет незнакомый мне народ. Кухня в городе белого царя показалась мне достойной. Я отведал поросенка с хреном в трактире на Невке.
— Наверное, ты купил целого поросенка и то, что недоел, принес к себе? — не унималась Сан Хи.
«И это заметила», — подумал Сабсан. Он был уверен, что, когда нес свой узел во флигель, его никто не видел. Но выходит, Сан Хи не проведешь.
— Я купил немного одежды. Мой халат слишком износился, — пояснил гур.
Закончив работу, Сабсан помыл котлы, вынес золу и приготовил дрова на завтра. Хозяин предложил поиграть в нарды, но Сабсан имел другие планы.
— Я не успел оглядеть город белого царя. Если хозяин не возражает, я бы побродил по Петербургу.
— После работы ты сам себе хозяин, — ответил Ван Си Кин и удалился в свой кабинет.
Сабсан не спеша искупался, радуясь тому, что горячей воды в прачечной хватало, оделся и вышел на улицу. Его странная для столицы одежда обращала на себя внимание прохожих. Хотя в Петровом граде давно встречались арапы и китайцы, на Сабсана оглядывались. Его зипун, из‑под которого проглядывал восточный халат и меховые мокасины, вместе с собольей шапкой, которую он получил в награду от купца Самарина, создавали удивительный образ. Но гура внимание петербуржцев не смущало.
Миновав набережную канала, он вышел на Невский и с восхищением обошел Зимний дворец. За чугунной оградой в свете фонарей гуляли придворные. На Невском проспекте Сабсана заинтересовали книжные лавки и лавки древностей.
Перед каждой витриной он на минуту замирал, ожидая, когда интуиция даст ему какой‑нибудь знак. Знака не было, но Сабсан все равно заходил. Особенно его привлек ряд с колониальными товарами. Здесь продавались великолепные арабские седла и сбруи, кривые шашки и ятаганы, инкрустированные серебром и золотом, медная и серебряная посуда. Оглядев прилавки, Сабсан уже собрался выйти, как что‑то его остановило. Он вернулся и, пройдя за прилавок, заметил в дальнем шкафу фигурку Таши‑ламы. Потускневшую бронзу давно не чистили. Смуглый турок‑продавец запросил за нее три рубля. И хотя Сабсан понимал, что если поторговаться, турок отдаст безделушку за двадцать копеек, делать этого не стал. Пришлось разменять золотой червонец. Торговец попробовал монету на зуб и, расплывшись в улыбке, дал сдачу. Сабсан завернул покупку в шелковый платок и спрятал на груди. Три фигурки, которые он Держал в своем флигеле, словно близнецы, были похожи на эту.
— Откуда у тебя такая статуэтка? — спросил гур продавца.
— Я недавно купил магазин у индуса Крушара. Индус не выдержал морозов и уехал. Фигурка осталась от него.
— А что еще осталось от прежнего хозяина? — поинтересовался Сабсан.
— Если хочешь, отведу тебя в кладовку. Я ее разобрать не успел. Если тебе там что‑нибудь приглянется, буду рад.
Сабсан выразил желание посмотреть, и турок проводил его в подвал, предварительно снабдив толстой восковой свечой. Войдя в кладовку, Сабсан поблагодарил турка и, когда тот ушел, уселся на низкий, обитый шелком табурет.
В помещении кроме медной посуды, ковриков, половичков и выцветшего шелка стоял сундучок, инкрустированный темным деревом и перламутром. В нем помимо бумаг, на которых индус делал торговые записи, Сабсан обнаружил миниатюрный портрет девушки в тисненой кожаной рамке. Прекрасные ее черты притягивали и завораживали. Внешность красавицы говорила о восточных корнях. Она могла быть дочерью Индии или Персии, но возможно, и гречанкой. Земля Эллады смешала столько кровей за последние века. Сабсан взял миниатюру в руки и почувствовал, что на его груди вдруг стало тепло. Он вспомнил про бронзовую фигурку Таши‑ламы, достал ее и потрогал. Бронза была горячей. Сабсан поставил фигурку на ковер, положил рядом миниатюру и опустил над ними руки ладонями вниз.
— Иди в дом, в котором ты сделал первую остановку в этом городе. Это казенный дом. Там ты найдешь меня.
Голос принадлежал портрету, Сабсан это понял сразу. Голос был низкий и бархатный. Такой же бархатный, как и глаза девушки.
— Кто ты? Как тебя зовут? — спросил гур, но ответа не получил. Он потрогал фигурку Таши‑ламы и почувствовал, что она остыла. Пальцы ощутили металлический холодок бронзы.
Сабсан поднялся наверх. Турок сидел за прилавком и курил трубку. Гур показал ему миниатюру и спросил, сколько тот за нее хочет.
— Ты переплатил мне за ту безделицу. Возьми ее в подарок, — ответил турок, даже не взглянув на портрет.
Сабсан поблагодарил и вышел на улицу. Он шел, стараясь припомнить первый дом в городе. Они тогда заехали в глухой двор, и Самарин приказал сгрузить с десяток осетров. Сабсан помнил дубовый амбар, скользкие от инея ступеньки в погреб. Там внизу на огромном леднике его поразило обилие разнообразной мерзлой дичи. Он удивился оперению диковинных фазанов и вовсе мелких пичуг. В другом углу лежали рыбины. Они тогда сложили осетров рядом с огромной белугой.
«Как же найти тот двор, и что в нем может делать эта прекрасная девушка?» — задумался Сабсан. Затем остановился, напряг память и попросил: