Сайт писателя
Андрея Анисимова

Галя, бледная, с отечным нездоровым лицом, лежала в спальне. Увидев Темлюкова, женщина улыбнулась. У Константина Ивановича снова защемило сердце. Лена через несколько минут под предлогом чая вывела отца на кухню:
– Маме очень плохо.
– Что с ней?
Фреска, любовь, живопись, Шура словно оторвали его от нормальной человеческой жизни. Раньше он раз в неделю обязательно навещал квартиру на Беговой.
Галя, тяжело пережив развод, на бывшего мужа зла не держала. Она умилялась, когда он заходил. С удовольствием кормила его сытным московским обедом и радовалась, что Темлюков по прежнему близок с дочерью. Лена также раньше много времени проводила в мастерской отца. Но Шуру она видеть не хотела.
– Маме плохо, – тихо повторила дочь. – У нее странная болезнь легких. Врачи говорят, редкая болезнь.
– Туберкулез?! – Темлюков, кроме чахотки и воспаления легких, болезней не знал.
– Нет. Туберкулез сегодня лечится, а эта дрянь почти нет. – Лена налила отцу кофе.
– А что врачи? – Темлюков отхлебнул из чашечки. Лена сварила такой, как он любил.
– Врачи требуют менять климат. Советуют купить домик в Крыму, – невесело улыбнулась Лена.
– Значит, надо купить, – согласился Темлюков.
– Папа, ты с ума сошел! Откуда у нас такие деньги?
Темлюков вспомнил о своем рюкзаке с клыковским гонораром и, допив кофе залпом, вскочил с табуретки.
– Попроси тетю Женю побыть с мамой и собирайся. Мы летим в Крым.
Лена быстро заморгала, не понимая, серьезно говорит отец или шутит. Но Темлюков не шутил. Выскочив на улицу, он поднял руку и, остановив такси, помчался на Масловку. Шура накрыла стол и ждала.
Темлюков схватил с тарелки сосиску, хрустнул огурцом и стал забрасывать в рюкзак рубашку, смену белья и бритвенный набор, на ходу поясняя Шуре, что ей несколько дней предстоит жить одной. Оставив тысячную пачку рублей для расходов, Темлюков чмокнул Шуру в губы и вылетел из мастерской.
Через три часа они с Леной сидели в самолете и пристегивали ремни. До этого Темлюков как маленького ребенка таскал за собой дочь, крепко держа за руку. Девушка следовала за отцом, с удивлением наблюдая, как он в ведомственной больнице нашел нужного врача (его бывшая жена лечилась по прежнему в ведомственной больнице художественного фонда), как заставил этого врача выписать диагноз Гали, затем на такси они покатили во Внуково. Билетов в Симферополь не было, но Темлюков направился к начальнику, и через двадцать минут билеты оказались у него в кармане. Когда самолет поднялся в воздух, Лена спросила;
– Отец, как ты себе все это представляешь?
Я учусь на третьем курсе. В Крыму у нас никого нет.
Кто будет сидеть с мамой?
– Как это нет? – удивился Темлюков. – Выпишем Тоню из Николаева. Пусть живет с Галей. Она медсестра. Вот и применит свои знания.
Лена совсем забыла, что в Николаеве у нее есть одинокая тетя Тоня, двоюродная сестра отца. «Господи! – думала девушка. – Какой он странный. Вроде совсем не от мира сего. Не покормишь, может забыть о еде и с голоду помереть. Живет, будто в своем мире, ничего вокруг не видит, а вот случилось, и перед ней совершенно иной человек. Все продумал, принял решение, не художник, а просто администратор какой то». Слово менеджер тогда еще в моду не вошло. Лена глянула на сухой профиль Константина Ивановича, на его перепачканные краской руки, отмыть их он так и не успел, и сказала:
– Спасибо, отец.
– За что? – удивился Темлюков.
В симферопольский аэропорт самолет прибыл в семь. До города добрались на маршрутном «рафике».
Константин Иванович для порядка зашел с Леной в гостиницу, но мест, как он и предполагал, там не оказалось. В городе он рассчитывал остановиться у своего давнего друга Вячеслава Васильчикова. Они когда то вместе кончали Одесское художественное училище, затем их пути разошлись. Васильчиков осел в Крыму, где писал свои марины, а Темлюков поехал доучиваться в Москву и там остался. Чету Васильчиковых – Славу, Светлану и сына Сашу – он не видал лет десять. На симферопольской квартире друга и произошла их последняя встреча. Адреса Темлюков не знал и дом мог найти только глазами. Зрительная память была у него от природы зверская. Темлюков шагал по городу твердым пружинистым шагом. Лена С трудом поспевала за папашей. Дом Темлюков нашел без труда. Внизу у старушек уточнил номер квартиры Васильчиковых, и они поднялись на третий эта":. Никто не открыл. Темлюков позвонил раз пять и уселся на рюкзак под дверью. Лена устроилась на подоконнике.
– Будем ждать, – вымолвил Темлюков.
Словно в ответ на его слова открылась дверь соседской квартиры, и толстый маленький человек, похожий на сдобную булку, выкатился к ним.
– Вячеслава Николаевича до завтра не будет.
С сыном на сазанов уехал. Сашка три дня назад из армии пришел, вот отец решил его побаловать. – Слово «сазанов» человек булка произнес с ударением на последнем слоге. – А вы кто ему будете?
Узнав, что Темлюков с дочерью москвичи и Друзья Славы, человек булка рассыпался в восклицаниях, после чего почти силой затащил Темлюкова с дочерью к себе:
– Жена в санатории. У меня гостиная пустая. Там два дивана. Вот и выспитесь, а сейчас помойтесь с дороги – и к столу. У нас сегодня и горячую водичку дали.
– Неудобно беспокоить, – возразил Константин Иванович. Лена тоже было открыла рот, чтобы выразить свои резоны, но человек булка говорить не дал:
– Слушать ничего не хочу. Для меня гости в радость, а особенно москвичи. Кто раньше в ванную?
Спорить было бесполезно. Темлюков отправился в душ первым, поскольку принимал эту процедуру быстро. Лена нежилась дольше и оказалась в очереди второй.
Странные совпадения часто преследовали Темлюкова по жизни. Вот и сейчас он попал в гости к главному врачу легочного санатория. Мало этого, санаторий находился недалеко от Гурзуфа, любимого места Темлюкова в Крыму. Человека булку звали Тихоном Федоровичем, и фамилию он имел Слоник. На Украине это была весьма известная фамилия. Один из Слоников капитаном водил китобойную флотилию по морям океанам, другой сидел высоко в киевских начальниках, а Тихон Федорович управлял санаторием, который имел мировую известность. Доктор Слоник, человек необычайно доброжелательный и совершенно лишенный спеси, принял в деле Темлюкова и Лены самое горячее участие. Он за ужином ознакомился с диагнозом бывшей жены Темлюкова, а уже в семь утра следующего дня они катили на персональной «Волге» директора санатория в Гурзуф. Машина вертела серпантин по шоссе Симферополь – Ялта, обгоняя грузовики и важно плывущие троллейбусы. Темлюков смотрел на море, горы и улыбался.
– Чему ты улыбаешься? – спросила Лена.
– Своей везучести, – ответил Темлюков, – Да, ты вроде волшебника, – согласилась Лена. – Наколдовал нам Тихона Федоровича. Я чувствую, что такой человек маму в беде не оставит.
– Вы про меня? – расплылся Слоник и развернул к ним с первого сиденья свою круглую тушку. – За маму, душенька, не беспокойся. Поставим на учет и пролечим как надо. А в Крым ее надумали везти правильно. Болезнь эта поганая, очень редкая. Думаю, что на всем земном шаре не более тысячи случаев с подобным диагнозом. В Крыму маме будет легче.
– Вы, доктор, думаете, что мама никогда не сможет вернуться в Москву? – спросила Лена. Спросила и замерла, поняв, что из уст этого круглого, улыбчивого человечка сейчас прозвучит приговор.
– К сожалению, думаю, что так… – ответил Тихон Федорович и стал глядеть в окно.
– Эта болезнь.., неизлечимая? – с дрожью в голосе спросила Лена.
Тихон Федорович словно нехотя оторвался от созерцания дорожных пейзажей, и Темлюков увидел на широком добром лице трагически печальные глаза.
Это были глаза человека, так и не сумевшего привыкнуть к чужому горю.
– К сожалению, думаю, что так, – слово в слово повторил свой предыдущий ответ доктор Слоник.
Константин Иванович сжал руку дочери и почувствовал, как дрожат ее пальцы.
Не доезжая санатория, машина доктора остановилась у беленого домика с кирпичными воротами. Водитель посигналил, и из ворот вышла пожилая женщина в резиновых калошах на босу ногу. При виде доктора ее мрачное лицо вмиг изменилось. Женщина заулыбалась и бросилась пожимать Тихону Федоровичу руку.
– Вот покупателя тебе привез, – сказал Слоник, указывая на Темлюкова.
– Что ж, милости просим, смотрите дом, сад, все, что хотите. Федорович плохих людей не привезет.
Домик, утопающий в винограднике, оказался чистеньким и уютным. Из небольшой гостиной двери вели в спаленки и на террасу. Спаленок было две. Никелированная кровать с горкой подушек напомнила Темлюкову родовое гнездо его Шуры. В памяти промелькнул эпизод ночи в Матюхине, и Константин Иванович невольно покраснел.
Женщина просила пятнадцать тысяч. Таких денег у Темлюкова уже не осталось.
– Я вам добавлю, – неожиданно предложил Слоник.
– Спасибо, но в долг взять не моду. Профессия художника подразумевает отсутствие стабильных заработков. Иногда густо, иногда пусто.
– А сколько у вас есть? – поинтересовалась хозяйка.
– Тринадцать тысяч, – ответил Темлюков.
– Берите дом. Раз вас ко мне привел Тихон Федорович, уступлю.
Хозяйка пересчитала деньги, и все присутствующие скрестили руки. Доктор Слоник помог оформить приобретение. Он вместе с Темлюковым и Леной посетил кабинет местного начальства, и через полчаса все формальности были завершены. Авторитет доктора в местном обществе был необычаен. Обедали Темлюковы уже в санатории. Доктор предложил им остаться на ночь, но Лена волновалась за мать и торопила с отъездом. В Симферополь они вернулись на троллейбусе. Дом оформили на дочь, потому что личное присутствие владельца для нотариуса оказалось необходимо.
– Вот ты и домовладелица, – улыбнулся Темлюков. Но Лена оставалась грустной.
Прошлой ночью, перед сном, в гостиной Слоника Константин Иванович пытался поговорить с ней по душам. Когда уже потушили свет, он спросил Лену: