Сайт писателя
Андрея Анисимова

«Я не сомкнула глаз». – Сакраментально произнесла она первую фразу и добавила: «Ты, Денис, очень талантливый человек. Я бы с удовольствием рекомендовала тебя нашим издателям. Но, сам понимаешь, – Главлит.
Дэн понимал, с цензурой он не борец. Но, тем не менее, похвальный отзыв дамы-критика лег бальзамом на его душу.
Пелголева обещала все же подумать о продвижении романа. Он поблагодарил. Оба знали, что это пустые слова. Дэн от москвички ничего не ждал, и когда она его покинула, вздохнул с облегчением. Следующую ночь он провел с кореянкой по фамилии Пак. Интимные игры со смуглянкой из страны алых зорь доставили ему куда большее удовольствие, чем пересуды о далекой родине со стареющей толстухой. Через неделю о ее визите он совершенно забыл и зажил в привычном для себя ритме – днем букеты, ночью прелестницы. Время бежало быстро.
Через несколько лет он сделался состоятельным парижанином, снял апартаменты на правом берегу Сены, недалеко от своей галереи, и сам зажил на манер тех, кто скупал его букеты. Шикарное жилье, как и все земные блага, художнику нашла Камилла. И не просто нашла, а смогла почти вдвое сбить цену покупки. Она же приняла горячее участие в приобретении автомобиля для маэстро и бокса в подземном гараже соседнего дома.
Теперь у него было все для приятной жизни, кроме времени на эту жизнь. Гостиную Дэн превратил в мастерскую и выходил из нее редко. Спрос на его увядшие букеты продолжал нарастать. Заказы Камилла принимала на несколько месяцев вперед и настойчиво советовала Дэну нанять подмастерьев. Их придется научить копировать его полотна, а ему останется несколько завершающих мазков с подписью. Что во много раз умножит прибыль галереи и позволит маэстро сохранить время и силы. Но художнику ставить свою деятельность на поток претило, и он трудился в поте лица, не заводя помощников. При такой нагрузке Потапов все реже приглашал к себе прелестных дев, а сочинительство пришлось и вовсе оставить. В тумбочке из черного дерева, что стояла в изголовье его мягкой постели, оседали пачки франков, не принося их владельцу ожидаемой радости, а сверкающий лаком «Рено» месяцами пылился в подземном гараже.
Потапов заскучал, Клиентура требовала букетов, и Камилла умоляла увеличить их производство. Она сделалась еще величественнее и наглее. Она уже не только учила мастера правильно питаться, периодически посещать медиков на предмет обследования, но и склоняла его к женитьбе – «солидному мужчине нужна семья».
Однако семью не заведешь как собачку. У художника не оставалось досуга для потенциальных невест, что его не слишком огорчало. Перечить Камилле ему было лень, а жениться он не собирался. Из чего вовсе не следовало, что затворник окончательно превратился в монаха. Пыл у него не остыл – лишь места охоты на прелестниц сузились. Теперь знакомства с прекрасным полом завязывались в самой галерее, когда он привозил туда свой «товар». У маэстро появились восторженные поклонницы, терпеливо ожидавшие своей очереди. Одну из них, с глазами газели, в омуте которых дремала вековая печаль загадочных дщерей Индии, он заставил ждать дольше других. Обычно Дэн привозил холщовый мешок с «букетами» раз в неделю. Чаще по средам. Покоренная им дева заявляла, она желает иметь портрет его кисти. Но ее теплый взгляд говорил вполне откровенно – я могу обойтись без портрета, если бы ты снизошел уделить мне немного внимания.
Потапов смилостивился, пообедал с поклонницей в соседнем кафе и выяснил, что деву зовут Николь, что она замужем, а муж у нее пилот гражданской авиации, и все время в полетах. Летун зарабатывает много франков, но на молодую жену времени не имеет. Эта информация успокоила маэстро. В случае романа с Николь ему не грозили мучительные объяснения на тему «художника и его свободы». Она и так замужем…
За трапезой он внимательно поклонницу рассмотрел, нашел миленькой и при прощании обещал найти время для более длительного общения. Но все не получалось. То белокурая полячка, с ямочками на щеках и внушительной грудью, получала рандеву вне очереди, то появлялась русская студентка, которой Дэн вознамерился показать Париж, то еще что-нибудь и вовсе не запланированное. Но верная дева не обижалась и ждала. Только печаль дщерей таинственной Индии в ее взоре проступали все отчетливее. Наконец, Дэну стало стыдно. Он твердо собрался провести с ней целый день, и сам назначил свидание. Мастер заработал себе выходной, и даже Камилле нечего было ему возразить.
Они договорились встретиться в галерее в следующую среду. Художник привезет свои полотна, и они на новеньком «Рено» отправятся куда-нибудь в предместье. Там пообедают, подышат воздухом, после чего вернутся к нему в парижские апартаменты, где совместят ужин с портретом очаровательной Николь. Ну, и «чай, кофе и потанцуем»….
Потапов даже с некоторым волнением ждал среды. Перспектива побездельничать в обществе преданной поклонницы грела самолюбие и обещала приятное разнообразие в его монотонном трудовом подвиге.
Ему и творилось веселее. Вместо пяти обычных букетов он до среды успел написать семь.
Николь ждала в галерее. Камилла, поборов вселенскую женскую ревность, поила поклонницу мастера чаем и занимала беседой, естественно, предметом которой служил сам маэстро. Дева сегодня выглядела обворожительно. Породистую сухую головку с едва заметными скулами украсили, на африканский манер, несколько десятков косичек. В прелестных розовых ушках каплями росы сверкали алмазики, оправленные в платину. Камешки подчеркивали длину ее смуглой шеи и матовую бездну глаз. Высокую упругую грудь едва скрывал полупрозрачный жилет из шелка. Материи на него ушло немного, и поджарый животик Николь с золотой сережкой в ямке аккуратного пупочка притягивал взгляд мужчины. Открывать полоску тела между грудью и бедрами только входило в парижскую моду, и смелость Николь подтверждала, что за этой модой большое будущее. Ее шаровары в виде юбки начинались от крепких соблазнительных бедер и заканчивались чуть выше точеных коленок. Стройные ножки, обутые в сандалии древнегреческого образца также притягивали взгляд и умиляли. Маленькая аккуратная ступня выглядела почти детской. И только бледно-розовый лак на пальчиках напоминал о зрелости обладательницы этих дивных конечностей.
Все это Дэн отметил профессиональным взглядом не только художника, и понял, его ждет много сладостных минут.
Камилла приняла полотна и, похвалив живописца за производительность, протянула ему конверт.
– Что это? – насторожился Дэн. От почты на казенный адрес он добра не ждал. Камилла скривила губы в презрительную гримасу:
– Вчера заходил мужчина. Кажется, русский еврей. Вот передал записку.
– Он себя назвал? – спросил Дэн, поскольку «русских евреев» в Париже проживало много.
– Не представился. Костюм на двести франков, туфли, скорее всего, с блошиного рынка. Испугалась, уж не агент ли по продаже шампуней, или еще чего-нибудь, но он, слава богу, ничего не предлагал. Я подумала, репортер дешевой газетенки.
Дэн разодрал конверт и развернул листок. В послании его просили срочно доставить рукопись романа в редакцию русскоязычного парижского журнала «Эхо». И стояла подпись «Мойша Кельнер». Художник тут же сообразил, к нему обращается восходящая литературная звезда русской эмиграции. В Москве начиналось брожение умов, и Кельнера уже печатали и на родине. В Париже Мойша выпускал эстетский журнал либерального толка. Попасть на его полосы для начинающего литератора считалось большой удачей. Дэна удивило, откуда Кельнер знает о его тайной страсти, но все же решил ехать. Николь почувствовала тревогу за их свидание, но кавалер успокоил:
– Сейчас, мы с тобой заскочим на минутку ко мне, я возьму рукопись, завезу Кельнеру и поедем гулять.
Николь радостно закивала в знак согласия и, улыбнувшись Камилле, поспешила за маэстро.
В машине Дэн положил ей руку на коленку и понял – долгого воздержания не перенесет. «Пожалуй, с рукописью можно не спешить и сразу домой. А уж потом и роман Кельнеру отвезти, и с Николь по предместьям погулять», – подумал он и едва не врезался в задний бампер притормозившего перед ним «Ситроена». Размечтавшись, не заметил светофора. Чудом избежав аварии, немного остыл и решил не нарушать первоначального плана. Оставив деву в машине, поднялся к себе, добыл папку с романом и назад.
Редакция Кельнера размещалась на тихой улочке, выходящей на набережную «букинистов». В двухэтажном особняке соседствовали и другие арендаторы. По табличке у парадного Дэн определил, первый этаж занимает адвокатская контора, а второй делит ветеринар Жак Бижу с редакцией «Эхо». Войдя в подъезд, он преодолел крутую темную лестницу и очутился в узком коридоре. Запах помещения сразу выдавал популярность господина Бижу среди любителей животных. И сейчас у двери в кабинет ветеринара томилась пожилая особа с мопсом на руках. Шавка яростно облаяла Дэна, и если бы не хозяйка, дотянулась бы до его руки своими мелкими злыми зубками. Увернувшись от укуса, начинающий литератор проследовал в дальний конец коридора и постучал в дверь редакции.
– Да… Да… – отозвались изнутри по-русски.
Дэн вошел и огляделся. Комнатку с двумя узкими окошками заполняли стеллажи, заваленные доверху папками, журналами и всевозможными справочниками. Канцелярский письменный стол так же был заполнен всевозможной печатной продукцией, и небольшого роста редактор казался узником, заточенным в щель между всем этим хламом. Внешность его Камилла описала верно. Встретив Кельнера на улице, его вполне можно было принять за торгового агента, или работника муниципалитета из отдела коммунальных платежей.
– Здравствуйте. Вы просили меня завезти роман. Я Дэн Патэ, а по-нашему, Денис Потапов, – с порога отрекомендовался посетитель.
– Душевно рад. Проходите и усаживайтесь. – Кельнер суетливо освободил единственный стул от кипы бумаг и указал на него. Дэн приблизился и, стараясь ничего не свалить, осторожно уселся.