Сайт писателя
Андрея Анисимова

Андрей Анисимов

УЖИН С ПОРУЧИКОМ
Рассказ

Они вспоминали друзей. Алехин удивился
- Умер? А почему?
- Рак…
- Грустно…
- А ты, Дан, не знал?
- Откуда, Пегий? Мне никто не позвонил. Я весь в своих заморочках…
- А что ты сейчас делаешь?
- Стараюсь ничего. Увы, не получается.
Два потертых столичной круговертью кобеля не виделись лет пятнадцать. Старели в одном городе, знали одних людей, но так вышло. Теперь смотрели друг на друга, стараясь не выдать эмоций то ли грустной зависти, то ли потаенного злорадства – сами не могли определить. Каждый отметил разрушительную работу возраста на другом. За собой не видно, а давний приятель сдал. Лицо поморщинилось, взгляд остыл. Когда-то они провели немало пустых веселых часов, но теперь засели по своим щелям, общаясь лишь с теми, кто был непосредственно необходим для жизненного процесса. У Даниила Николаевича Алехина свободного времени с каждым годом становилось все меньше, и он постепенно отдалился от компании молодости. Отдалился настолько, что даже не отследил смерти одного из них.
- Дан, пить будем?
- Ты же, Пегий, за рулем.
- А ты?
- У меня печень. И вообще, я теперь пью под дулом, если по делу прижмут.
- Не понял, Дан? Кто тебя такого прижмет…
Алехин ткнул пальцем в потолок:
- Обстоятельства, Пегий. Люди с которыми надо дружить, иначе бабок не будет. А у нас дружбы без водки не понимают. Ты что, вчера на свет родился, или в вашем садике не так?
- У меня все так. Но я без дула. Самому приятно иногда расслабиться. А за тебя обидно.
- За меня не переживай. Свое выпито. По-моему, мы с тобой и раньше не слыли алкашами, а теперь, как подумаешь, сколько мытарств организму опосля, нет охоты начинаться.
-Ладно, не будем. Но Федю бы надо помянуть. – Не слишком уверенно настаивал Евгений Васильевич Беленко. Его с юности за странный рыжеватый клок волос на затылке окрестили Пегим. Клок с возрастом полысел, и выделяться перестал, а кличка прилипла. Пожалуй, он один из всей былой компании сохранил привычки молодости, и годы на его характере не отразились. Оболочка менялась, а суть прежняя.
Алехин продолжал размышлять о покойном:
- Раз, и нет человека.
- До шестидесяти месяц не дотянул… Ну, ладно, хватит о грустном. Коль поминать не будем, на хрена душу травить. - Евгений Васильевич никогда не любил предаваться скорби, и потому на поминальном обряде настаивать не стал: - Ты мне, Дан, так и не ответил…
- О чем?
- Чего теперь делаешь?
- Я пенсионер.
- Живешь на пенсию?! – Флегматичный Беленко вылупил обычно прищуренные глаза.
- Шутка, – мрачно признался Алехин.
- Тогда, чего темнишь. – Флегматик сразу успокоился, и глаза его сощурились снова.
- Не темню, Пегий. Господи, скучно говорить об этом. Все тоже. Проектирую.
- Платят?
- Бывает, и платят.
Халдей сгрузил с подноса холодные закуски и разлил им нарзан по бокалам. У Евгения Васильевича в кармане мелодично звякнуло. Он достал трубку, посмотрел на определитель номера и, виновато бросив приятелю «жена», тихо заговорил по телефону. Алехину сразу стало ясно, что тон, которым общался Пегий с супругой, отработан годами. Даниил пытался припомнить, как зовут жену приятеля, поскольку в памяти сохранилась только ее кличка. В своей мужской компании они называли мадам Беленко Достоевским. Прозвище она заработала вовсе не литературным талантом, а постоянной, правда, обоснованной ревностью. Даниил тактично дождался конца беседы:
- По-прежнему с Достоевским?
- А чего менять? Поживешь годика три с новой, станет такой же. Свою хоть знаю… А ты, Дан, все в холостую?
- Давай обо мне не будем, – поморщился Даниил Николаевич. И было непонятно, чем вызвана его гримаса. Вкусом нарзана или мыслями о молодой ученице Маше, которая последнее время скрашивала его одиночество. Маша давно осмелела и все больше предъявляла прав на престарелого бой-френда. От Маши Алехин начинал уставать. И хоть известие, что его пассии едва минуло двадцать пять, в глазах друга, Алехина бы сильно возвысило, говорить о ней с Пегим ему не хотелось. Они долго с чувством ели. Даниил Николаевич промокнул салфеткой рот и попытался уйти от личной темы:
- Как Толя поживает?
- Пьет, скотина.
- Жаль мужика, сопьется. Он, кажется, уже раза два в реанимациях побывал…
- Не умеет остановиться. Как начал, так до упора.
- А Германа давно видел?
- У Старицкого с сыном проблема. Подался ребенок в бизнес и что-то не так сделал. Герману пришлось квартиру продать и все, что у них с Риммой скопилось, пустить на откуп. Чадо отправил к сестре в Америку, а сам пытается вылезти из дерьма. Пашет по двенадцать часов в сутки.
Алехин искренне огорчился:
- Жалко Германа. Он парень добрый. За что его Бог наказал…
- Кто знает…. Ты ему позвони, он будет рад.
Алехин кивнул, хотя знал, что телефона Германа в его книжке давно нет. Пегий внезапно оживился:
- Вообще, нам давно пора всем собраться. Так, и подохнем поодиночке.
- Неплохо было бы… - без особого энтузиазма откликнулся
Дан. Он представил себе баню, где соберется вся их бывшая ватага, с десяток ожиревших и полысевших старых мужиков, и ему стало скучно. - Вот только проект закончу…
- Большой?
- Особнячок в Барвихе одному конгрессмену рисую. Десять комнат с зимним садом. Желает к новому году въехать…
- Поздравляю, Дан.
- С чем? – не понял Алехин.
- На Барвихе, кому попади, дома не заказывают. Растешь….
- С богатенькими заказчиками нервы нужны железные. По сто раз все переделывать приходится. Да хватит об этом. Еще аппетит испортишь.
- Значит опять с концами, господин архитектор…
- Ну, почему с концами, господин продюсер? Я бы на ребят посмотрел, – соврал Алехин и поспешил сменить тему: - А ты, Пегий, все по девочкам?
- Бывает.
- Платные, или шалашевки из твоей шоу-тусовк?
- На рабочем месте воздерживаюсь. Себе дороже. Прилипнет, начнет соки пить. Они же все из дыр. В столице ищут к кому присосаться. Нет, у себя нельзя. В Москве сейчас полно телок со всего света. Теперь все просто. Я как-то раз к Толе приехал, выпил рюмку. Скучно, ля-ля не хочется. Мы и так все друг о друге давно перетерли. Взял газету, нашел телефончики с предложением. Веришь, подрулили две черненькие. Обе хорошенькие, молоденькие, попки крепкие, сисячки торчат, как статуэточки. Толя не стал. Сказал, пахнут не так. Они, конечно, пахнут по-своему. Они же черные, зато экзотика.
- Не боишься?
- Предохраняться надо.
- Резинки рвутся…
- Не жмотничай, покупай дорогие, не будут рваться. На здоровье
экономить нельзя… А вот и дульма.
Азербайджанские голубцы в виноградных листьях выглядели аппетитно. Друзья заметно оживились и, пока не покончили с блюдом, беседы не возобновляли.
- Давай, Дан, еще по порции. Тут прилично готовят…
Алехин отказался. Больная печень реагировала не только на алкоголь:
- Не могу себе позволить обедать дважды…
- Наверное, ты прав, – не без грусти согласился Пегий и, заказав чайник зеленого чая, достал пачку «Кэмела». - А помнишь, как мы в Сочи закатились?
Дан извлек «Винстон», «Кэмел» приятеля был для него крепковат. Пегий щелкнул золотой зажигалкой. Он любил дорогие вещи. Ему нравились шикарные большие авто, туфли он покупал в модных магазинах. Дан обычно посмеивался над мальчишеством пожилого пижона, но сейчас промолчал. Мужчины затянулись. Алехин историю с неожиданной поездкой в Сочи помнил:
- Дураки были.
- Конечно, дураки. Но согласись, не мелко!? Собрались на часок позавтракать перед рабочим днем. Выпили по рюмочке и решили пообедать в Сочах. Из кабака в аэропорт, и через два часа на море. Теперь-то слабо, Данька?
- Пожалуй, – согласился Алехин.
- Как ты думаешь, архитектор, денег жалко или лень?
- Возраст, Пегий. И денег жалко, и лень, и времени нету. Все
вместе… А главное - зачем?
Официант сменил пепельницы, наполнил пиалы зеленым чаем и тактично удалился.
- Ты, Данька, как расслабляешься? Какая нибудь краля стимулирует?
- Скорее, работа.
- Не стоит, что ли?
- Ты про поручика Ржевского?
- Причем тут поручик?
- Анекдот, Пегий. Поручику Ржевскому пришлось играть в домашнем спектакле. Ставили Чехова. Поручик текста не знал. Ему привели суфлера. Суфлер говорит реплику: «Скучно стало. Жениться, что ли». Поручик повторил, а что дальше делать не знает. Суфлер ему подсказывает: «Медленно встает со стула». Поручик понял по-своему. И снова повторил: «Жениться, что ли, да вот медленно встает».
- Беленко долго смеялся. Он любил анекдоты «со значением»:
- И у тебя так?
- У меня пока все нормально.
- Вон видишь, у окна две пташечки. Уверен, не откажутся по
стольничку заработать. Устроим десерт. У Вити мастерская пустует, ключи у меня, а Венера раньше семи не ждет. Выходит, три часа свободы. Дольше с ними и делать нечего. Если ты без баксов, я угощаю…
- Алехин сразу вспомнил, Достоевского зовут Венерой, и посмотрел на девушек. Они были молоденькие и в меру намазанные:
- Стольник я найду, но….
Беленко подозвал официанта и попросил передать предложение девицам. Те профессиональным взглядом изучили клиентов и быстро пересели к ним:
- Скучаете, мальчики?
Алехин улыбнулся. Младшему из «мальчиков» осенью стукнуло пятьдесят семь, старшему перевалило за шестьдесят:
- Друг скучает.
- Нас же двое.
Даниил Николаевич подмигнул Беленко:
- Пегий справится. А у меня в пять деловая встреча. – Проводив