Сайт писателя
Андрея Анисимова

«Приглашай бабку Асю в гости. Я оплачу дорогу». - Предложил Семен. Но куда полетит восьмидесятилетняя старуха?! Ася и в Москве к ней давно не приезжает. Тяжело ей с двумя пересадками. Да и денег чужих не примет. Она всегда была гордая, а на старости лет у нее на этом пунктик. Серафима Аркадьевна чувствует, когда та в телефонном разговоре обижается на какую-нибудь ерунду, особенно, если эта ерунда связана с достатком подруги.
«Ты уже давно забыла, как толкаются в метро» - Часто напоминает ей Ася. А тут самолет за деньги Семена?! Да она лучше умрет, чем полетит, даже если здоровье позволит. Выходит, Асю она больше никогда не увидит. А они вместе пережили войну. У Аси убили жениха. Потом она вышла замуж за Романа Литвинова, сослуживца Аркаши, с которым и познакомилась в общежитии, где тогда обитали молодожены. Приятель мужа пришел к ним на новый год со своей девушкой, а Ася одна. Роман сразу положил на нее глаз. В результате целая драма. После свадьбы Аси и Романа, его девушка даже травилась. Врачи выходили. Сколько всего случилось за долгую жизнь. И Романа нет, и той девушки, наверное, тоже. А они с Асей еще здесь, по эту сторону... И теперь надо расставаться. Есть у Серафимы Анатольевны и еще знакомые, да все они уже старики, и встречаются все реже. У одного ноги, у другого давление. Но Ася Литвинова нечто иное. Это часть ее прошлого, прошлого с Аркашей.
Серафима Анатольевна смахнула слезу и побрела на кухню. Убрала в морозильник тесто для творожников, стерла остатки муки с мрамора столешницы. К шикарной кухне с встроенной иноземной техникой привыкала долго. А когда привыкла, надо уезжать. Семен не понимает, как женщина привязывается к любимой кастрюле, или сковородке, как налаживает вокруг своего кухонного царства только ей любезный порядок. Протянешь руку, тут чайник, там турка для кофе и тарелки застыли словно построенные ее командирским приказом. Все на месте, все под рукой. А там? Опять привыкать? А для чего? Сколько ей осталось пребывать тут? Год? Два? Пять лет? Через десять ей исполнится девяносто. Так долго на свете не задерживаются. А если задерживаются, то в тягость себе и другим. Она в молодости читала будто в племени каких-то туземцев, стариков отводят на гору и оставляют в диком лесу на съедение хищникам. Тогда она ужасалась дикарскому обычаю, а сейчас он уже не казался ей столь варварским. Что за радость доживать в старческой немощи и слабоумии? Есть на свете счастливые люди, что умудрялись до смерти сохранять здравый ум, а главное, любопытство к миру. Но это большая редкость. Ей самой мало уже что интересно. Только привязанность к сыну и тревога за него держит на свете.
С грустью оглядывая кухню, старая женщина не хотела до конца признаться даже себе, что ей на все эти кастрюльки и ложечки глубоко наплевать. Если бы сын тоже решил жить под чужим солнцем, это солнце стало бы своим и для нее. А Семен остается тут. Вот что ее беспокоит по настоящему. Как она переживет разлуку с единственным родным существом, выпущенным ею в этот огромный и суровый мир? Он никогда не ощущал себя частью ее плоти. Природой такое ощущение для мужчины не запланировано. Но женщина это чувствует со дня, когда стала матерью, до последней минуты бытия. Не зря ей все кажется, что сорока семи летний Сема по-прежнему маленький и без нее пропадет. Это он думает, что взрослый и сильный, раз другими командует, а материнское сердце нашептывает: - Он такой же беззащитный как и в детстве, только фасон держит. Как же его оставишь сиротой?
Прибрав на кухне, решила чемоданом сегодня больше не заниматься. С утра грустных мыслей меньше. Утром и соберется. Надо лечь и постараться уснуть. Уже неделю засыпала с трудом. Все думала, как долетит до места. Последний раз летала двадцать лет назад, еще в Советском Союзе. Тогда и самолеты были понадежнее и билеты дешевле. А главное годы уже не те.
Чтобы заснуть, запаслась снотворными таблетками. Но доктор просил ими не злоупотреблять. Только, когда бессонница одолеет. Умылась и легла. Закрыла глаза и тут же представила себя в далекой незнакомой стране. Она с мужем часто ездила на Юг и помнила, как там красиво. Яркие звезды на черном небе, нежные волны с кружевами пены, песни цикад и древесных лягушек, и тепло, даже ночью. Тепло настолько, что одежда мешает и кажется лишней. На Юге хорошо, когда рядом любимый сильный друг, а ты молода и привлекательна. На пляже, когда купальник не скрывает, а лишь подчеркивает женские чары, ощущаешь жадные взгляды незнакомых мужчин. Они тебя смущают, и в то же время приятно щекочут нервы. Твой то любимый рядом, попробуйте достаньте, кобели паршивые... А теперь если до берега и доберешься, обнажать старческое морщинистое тело неловко. Да и в море войти боязно. Вдруг плохо станет. Кто обязан с чужой старухой возиться? А как она плавала, когда была молодая, какой легкой и грациозной походкой вышагивала по пляжу. И мужчины смотрели ей вслед и завидовали Аркаше... Да, женской привлекательностью ее Господь не обделил... Серафима Анатольевна внезапно вспомнила это щемящее женское чувство. Вот она выходит на песок из нежной морской стихии и сотни мужских глаз устремляются на нее. Она идет им навстречу, как легкая яхта наперекор ветру. Идет и все ее существо томно и игриво откликается на эти взгляды. Но голова гордо поднята вверх и на лице выражение непреступной крепости....
Неожиданно от этих кокетливых мыслей ей сделалось легко и даже весело. Она уснула без лекарств и проснулась, впервые без тяжести на сердце. На Юг, так на Юг. Ей грех жаловаться. Сколько матерей мечтают иметь такого заботливого сына, как ее Семен? Сотни? Тысячи? Десятки тысяч? А она хнычет. Прав сынок, все это старческие капризы. Раз пожелал ее мальчик, чтобы она доживала в тепле и не болела грудью, надо слушаться.
Днем Семен привез еще три чемодана:
- Ладно, мать, хочешь, хоть всю квартиру туда волоки. Я тебе Толю откомандировал, чтобы тяжести не кантовала.
- Да я потихоньку сама. - Бодрилась Серафима Анатольевна: - Не думай, твоя старушка еще не полная развалина. А искупаюсь в теплом море, вовсе меня не узнаешь...
- Молоток мамка, наконец перестала ныть. - Похвалил сын, но водителя ей оставил.

Перелет Серафима Анатольевна перенесла вполне сносно. При посадке немного закружилась голова, но как только лайнер остановился, головокружение прекратилось. Еще с трапа увидела горы и море. Но пейзаж ее сейчас заботил меньше. Больше багаж. Как они вдвоем с сыном унесут семь чемоданов? Но беспокоилась зря. Их встречали супруги, которых Семен нанял для ухода за матерью, доктор и два здоровых парня. Чемоданы быстро переместились с тележек в микроавтобус, а Семен с матерью и доктором уселись в машину налегке. Дорога петляла в горах и у нее снова немного закружилась голова. Доктор попросил ехать помедленнее.
- Как зовут этих милых людей, что нас встречали? - Шепотом спросила она у сына, поскольку иноземные имена оказались для слуха непривычны.
Семен ухмыльнулся:
- Парни тебе без надобности. Они для багажа. Прислугу зовут Райко и Сильвия, а нашего доктора - Благо.
Доктор сидел на переднем сидении, но свое имя услышал и оглянулся: - Мама меня до сих пор зовет Блажек, хотя мне уже за пятьдесят. Но для мамы мы всегда дети...
- Вы уж простите старуху, что сразу не запомнила. - Извинилась Серафима Анатольевна перед врачом, но тот и не думал обижаться:
- Нам с вами, милочка, предстоит долгая дружба. Познакомиться еще успеем.
Семен погладил мать по плечу:
- Знаешь, мамка, я забыл тебе сказать. В доме нет лифта, а твоя хата на четвертом. Мог бы взять ниже, но тогда окна без моря.
- Как без моря? Куда же оно денется?
- Море никуда не денется, но ты, мамка, его не увидишь. Дома перекроют.
- Ничего, сынок. Поднимусь.
- Конечно, милочка, подниметесь. И это для вас будет прекрасной зарядкой. Движение символ жизни. Через неделю другую натренируетесь взлетать на четвертый этаж птичкой. - Поддержал Семена доктор. Говорил он по-русски чисто. Серафима Анатольевна акцента не услышала.
- Вы русский, а имя у вас редкостное.
- Я, милочка., чистокровный серб. Но учился в Первом Медицинском. За шесть лет в Москве и обезьяна заговорит.
Они уже катили по южному городку. Она успела заметить пальмы, белые виллы и оживленные улицы. Загорелые, полураздетые люди, зеркальные стекла витрин - все точно с открыток рекламных компаний. Машина свернула с главной магистрали, проделала еще несколько поворотов и остановилась у нового четырехэтажного дома.
- Вот и твой шатер. - Улыбнулся Семен и помог матери выбраться. Ей еще в машине стало жарко.
- Господи, и это сентябрь! - Воскликнула пожилая северянка, оглядывая свежевыкрашенное здание с огромными круглыми балконами.
В подъезде стояла прохлада и пахло краской. Все было новое, солидное и по заграничному стерильно чистое.
- Здесь все живут в таких домах? - Спросила она сына.
- В основном, ваши , русские. - Ответил доктор: - Нам местным, подобная роскошь не по карману.
Подняться по лестнице ей помогли. Пролеты не были крутыми и она не сбила дыхание. Квартира предстала перед ней просторной и на удивление светлой. Вместо штор от солнце комнаты защищали жалюзи. Сын вывел ее на балкон. Она увидела море и те самые черепичные крыши, что разглядывала на фото в Москве. Вид в реальности впечатлял куда больше. Фотография ни в состоянии передать бирюзовую бесконечность моря, мерцание воздуха, туманную дымку далеких гор и запах Юга. Тут она все это ощутила. Пока пыталась осмыслить увиденную красоту, внесли багаж. Через пол часа она уже поняла где кухня, где ванная.
- А зачем мне два туалета?
- К тебе могут прискакать гости. - Ответил Семен.
- Кто поедет в такую даль?