Сайт писателя
Андрея Анисимова

Возле входа они сразу заметили розовый «Мерседес». У скромного парадного райотдела машина казалась рождественской игрушкой. Спортивная модель имела только две двери, и Тихонева посадила стажера назад, а Синицына рядом. Лапин согнулся в три погибели и задышал Славе в ухо. Правила женщина лихо. Слава смотрел в окно и гадал, куда они едут. «Знакомое место», — подумал он, когда води‑тельница крутанула в переулок за универмагом «Детский мир». Ведь совсем недавно у следователя была встреча на Кузнецком мосту. Но до того места метров двести они не доехали. Елизавета завернула во двор Центрального дома работников искусств.
Ресторан в клубе давно не работал, а в бар на пятый этаж пускали по пропускам. Тихонева показала свое удостоверение и провела Синицына с Темой мимо вахтера. Тощий и высокий стажер вышагивал за раскрашенной дамочкой, как журавль за лисицей, и не знал, куда деть свои длинные руки. Слава замыкал шествие и с трудом сдерживался, чтобы не прыснуть. В бар посетителей поднимал старый скрипящий лифт. Небольшой зал был заполнен, но Тихонева пококетничала с барменом, и столик для них нашелся. В помещении было накурено, к тому же тут же крутили видеофильм. Синицын подумал, что для интервью журналистка выбрала не лучшее место.
— Вы сможете тут работать? — удивился он.
— Не волнуйтесь, живой шум наложится естественным фоном. Так гораздо легче воспринимать беседу нашему слушателю, — успокоила его Тихонева и подозвала официанта. — Пить будете?
— Мы на работе, а я вообще алкоголя не употребляю, — отказался Слава.
— Тогда я закажу вам кофе с пирожными, а себе немного белого вермута со льдом. Моей работе это не мешает.
Синицын решил не спорить. Через минуту они с Темой получили по капучино в бокалах и по бисквитному пирожному, а журналистке подали вермут в высоком стакане с прицепленным к стеклу кусочком лимона.
— Итак, мальчики, давайте немного поговорим о вас, — поставив на стол портативный магнитофончик, начала интервью Елизавета.
— А что говорить? — пожал плечами Слава. — Ни одного громкого дела я самостоятельно не провел. Вооруженных преступников не задерживал и вообще я не очень понимаю, почему вы выбрали лейтенанта и стажера?
— Я вам отвечу. — Тихонева враз перестала улыбаться, и голос ее резко изменился, приняв специфический оттенок голосов радиодам:
— Вам, Слава — можно я буду вас так называть? — поручили вести дело об убийстве известного писателя.
Такое дело каждому не доверят. Вот об этом я и хотела бы поговорить. А Тема немного разбавит серьезность нашей беседы. Молодым радиослушателям очень интересно узнать о практике студента школы милиции.
— Откуда вы взяли, что мне поручено дело писателя? Это служебная тайна, — нахмурился Синицын.
— А уж это моя служебная тайна, — игривым тоном заявила Елизавета.
— Пускай тайна остается тайной, но я говорить о деле до его завершения не имею права. Поэтому о чем угодно, только не о текущем расследовании.
— Наша радиокомпания может заплатить за интервью. Думаю, долларов триста на двоих я выбить сумею, — вкрадчиво сообщила Тихонева.
— Плату за интервью в данном случае можно расценивать как взятку должностному лицу. Нам за решетку не хочется, а вам? — поинтересовался Синицын.
— Ну хорошо. Тогда я обращаюсь к вам двоим как к рядовым читателям, продолжая держать тон, специфическим голосом продолжала Тихонева. — Вам знакомо творчество погибшего? — обратилась она к стажеру.
— Нет, я не читал его книг. А вот Вячеслав Валерьевич мне говорит, что читает последний роман Каребина, — неожиданно выпалил Тема.
Синицын зло зыркнул в его строну, но промолчал. Лапин восторженно смотрел в рот журналистке и взгляда начальника не заметил. «Мерседес» Тихоневой, ее короткая юбка и удивительная моложавость юношу восхищали.
— Вы читаете одну из последних вещей писателя? Попробую угадать какую.
«Гусар его величества»? — Журналистка изобразила восторженный интерес.
Слава промолчал.
— По глазам вижу — не угадала. Тогда «Наместник Востока» о Скобелеве?
— Не надо гадать. Вячеслав Валерьевич читает еще не изданную вещь, — пришел на помощь Тема. Тут уж старший лейтенант не сдержался:
— Тебе язык подвесили, чтобы пользоваться им как метлой? Тогда тебе не в милиции работать, а в собесе.
— А я что? Я ничего, — растерялся юноша и снова сделался красный, как помидор.
— Ой как интересно! У вас есть экземпляр незаконченного романа? — словно не заметив перепалки между молодыми милиционерами, воскликнула журналистка.
— Не важно, — пробурчал Слава.
— Вы не имеете права скрывать это от почитателей таланта покойного. Это же гуманитарное преступление, — закричала в микрофон Тихонева. — Покажите нам этот роман. Радиослушатели его не увидят, но я донесу до них мое впечатление.
— Впечатление от чего? — усмехнулся Слава. Белобрысая дамочка начинала его раздражать.
— От того, что держу в руках последнюю рукопись известного писателя, никем еще не прочитанный роман «Спаситель Мира», — выпалила Елизавета.
— Откуда вам известно его название? — насторожился старший лейтенант.
— Из интервью писателя. Он же говорил об этом романе, — выкрутилась журналистка, но Синицын был уверен, что она врет.
«Больно наигрывает. Что‑то мне в ней не нравится», — подумал он и резко ответил:
— У меня этого текста больше нет. Я его отдал.
— Кому? — завопила Елизавета.
— Обратитесь к Светлане Рачевской. Ее издательство имеет договор на последний роман писателя и обладает правами на его электронный вариант, — ушел от ответа старший лейтенант.
Тихонева выключила магнитофон и посмотрела на часы. Голос ее теперь звучал сухо и безразлично:
— Мальчики, у меня через двадцать пять минут прямой эфир. Могу подбросить, если успею…
— Сами доберемся, — отказался Синицын. — Мы проводим вас до машины.
— Не стоит. Допивайте кофе, доедайте пирожные. За все уплачено, — поговорила журналистка и быстро зашагала к выходу.
— Ты чего варежку развязал? — проследив за тем, как Тихонева, повиливая бедрами, исчезла за дверью, набросился на Тему Синицын.
— А что я такого сказал? — попытался оправдываться Тема.
— Зачем трепаться о тексте незаконченного романа? Я читаю его в интересах следствия и очень не хочу, чтобы об этом знали посторонние. А эта Елизавета Тихонева — штучка та еще.
— Какая Тихонева? — удивился стажер.
— Ты что, сбрендил? Или от капучино крыша поплыла? Такая, которая сейчас встала с этого стула.
— Странно, — задумался Тема.
— Что тебе странно, студент прохладной жизни? — поморщился Синицын. Больше всего на свете его бесило тупоумие.
— Я, когда мы проходили вахтера, заглянул в ее пропуск. Там точно было написано — Луиза Чихоненко. А вовсе не Елизавета Тихонева, — припомнил Лапин.
— Ничего себе виражи! Ты точно это видел? Чего же тогда не удивился, что я ее называю по‑другому?
— А вы ее при мне никак не называли.
— Может, и не называл. — Синицын не хотел пользоваться фамильярным Элиз, а выговаривать Елизавета ему было противно. —Не путаешь, стажер?
— С моим ростом заглянуть к ней в руки труда не составило. Посмотрел я машинально, а зрительная память у меня есть. Точно говорю, в документе значилось «Луиза Чихоненко», и карточка была ее. А вы сами у нее удостоверение не спрашивали?
Тут уже смутился Синицын:
— Эту бабу Саня Рушало привел. Я подумал, что они на проходной ее докуметы просветили.
— Рушало, Чихоненко… Она с ним пару слов на мове сгутарила, и он обо всем забыл, — предположил стажер.
— Может быть… — задумчиво согласился Слава. — Выходит, мы оба мудаки. — Сделав такое заключение, Синицын торжественно пожал стажеру руку.
Они допили под остывший кофе, аккуратно ложечками расправились с пирожными и покинули прокуренный зал бара Центрального дома работников искусств.
Оказавшись на «свежем воздухе» Пушечной улицы, Слава ткнул Тему пальцем в живот, как поступал с ним Лебедев, и взял его за пуговицу:
— Вот что, студент. Езжай на Суворовский бульвар в Союз журналистов и выуди все об этой дамочке. Понял?
— Так точно, старший лейтенант, — улыбнулся Лапин и зашагал к метро.
Синицын добрался до райотдела на троллейбусе. Рабочий день заканчивался.
Молодой следователь заперся в кабинете и открыл роман Каребина.

* * *

С моря дул легкий бриз, и в открытом море «Альму» изрядно мотало. Но в фиорде бухту прикрывал гранит скалистого берега, и волна тут гасла. Небольшая, видавшая виды паровая посудина шла из Риги в Стокгольм с грузом латышского бекона и завернула к финским берегам, чтобы оставить здесь двух пассажиров.
Капитан Янес Таркулис обычно посторонних на борт не брал, но горбун Шульц и сухопарый субъект, назвавший себя мистером Тоуном, заплатили столь щедро, что старый морской волк изменил привычке. Двести пятьдесят франков горбуна и сто пятьдесят фунтов Тоуна составляли чуть ли не половину суммы, полученной капитаном за фрахт.
Шульц плыл налегке и, кроме чемодана из потертой кожи, багажа не имел.