Неожиданное выступление Константина Райкина с призывом к артистическому цеху не прогибаться под властью вызвало горячие дискуссии в Сетях и СМИ.

    Неожиданное, потому что и сам оратор, и его творчество в чрезмерной политизации ранее замечены не были. Не было этого и в традициях знаменитой семьи. Мне довелось лично знать отца маэстро, бывать в квартире Райкиных на Тверской, тогда улице Горького, и беседовать с Аркадием Исааковичем вполне доверительно.
    Из этих бесед я сделал вывод, что знаменитого сатирика не столь возмущали идеологические тиски власти, сколько степень бытового бескультурья населения страны. Помню, как он негодовал по поводу внешнего вида соотечественников, когда, отдыхая у Яноша Кадора на Балатоне, наблюдал россиян на пляже в исподнем белье вместо плавок и купальников. Те, по мнению артиста, таким прикидом позорили отечество. Вообще к одежде Аркадий Исаакович относился трепетно. По словам моего старшего друга и наставника по театральному делу, Владимира Сергеевича Иогельсена, который учился сценическому искусству на одном курсе с будущим сатириком – «Все мы ходили на занятия, кто в чем. Кто в гимнастерках, кто в потертых курточках, а Аркаша всегда «с иголочки». Студент Райкин появлялся в шикарных костюмах, неизменно при галстуке и накрахмаленной сорочке. Именно внешний вид и приличные манеры ценил великий артист с юности.
    А идеологическая повестка власти Райкина-старшего не особо тревожила. Естественно, как сатирику, ему приходилось биться с цензорами, особенно за репризы Жванецкого. Но битва эта не была кровавой, поскольку и цензорам, в те времена по преимуществу людям интеллигентным, ничто человеческое не было чуждо. По долгу службы они придирались к излишним вольностям текста, но их симпатии чаще оставались на стороне артиста. Да и всенародная слава Аркадия Исааковича позволяла ему не слишком тушеваться перед цензурой.
    Константин же в нападках на государственный строй по жизни и вовсе не был замечен. Унаследовав от отца имя и театр, он вполне вписывался как в старый совковый, так и в новый режимы. Но делал это вполне достойно, не выказывая своей лояльности стилистикой другой знаменитой династии, писавшей слова к старым и новым гимнам, и генетически обладавшей языком нужной шершавости под любой монарший зад.
    И вдруг такой резкий выпад в сторону кормильцев – мол, не дадим им править бал и диктовать нам повестку. К семейству Райкиных и в Кремле относятся с пиететом. Поэтому оттуда голосом господина Пескова вяло, но отреагирывали: «Не дело путать госзаказ с цензурой. Когда художник берет «бабло» на свои фантазии из казны, держава вправе высказать свои пожелания». На что по сути возразить нечего. Мало того, театр Райкина и так на казенном довольствии, но репертуара ему никто не навязывает. Здесь тот редкий случай, когда дураком выглядит не власть, а художник.
    Дискутируя, с чего бы Райкин так возбудился, «эксперты» выдвигают предположение меркантильного свойства, будто «заява» связана с материальными трудностями «Сатирикона», вынужденного на времена реконструкции собственного здания мыкаться, арендуя площадки на стороне.
    Наверное, отчасти это так. Но главная беда наследника великого мастера в другом. Не обладая удивительным даром отца обвораживать публику одним своим появлением на сцене, Константин Аркадьевич столкнулся с кризисом жанра. На него мало ходят, потому что он рискнул работать в жанре философской пародии, которая сегодня мало кого трогает. Нету у нас нынче и поборников «всех оттенков голубого». Если в России педиков уже не убивают, то и всенародного запроса на их легализацию точно не наблюдается. Не думаю, что и сам Константин Аркадьевич горячий поклонник гей-сообществ. Его, Скорее как всякого интеллектуала, бесит крен страны в примитивизм мысли и мракобесие. Не может радовать приличного человека и постоянные парады воинствующего жлобизма, ставшие массовыми и почти легальными. Увы, запроса на интеллект нема, но театр – площадное искусство, в него публику положено завлекать, а не бороться с ней. Особенно во времена, когда власть в воспитании хорошего вкуса у подданых совсем не заинтересована.
    Трагедия Райкина-младшего совсем не в цензуре, а его маргинальном пути. Все мы, скептики новейшей российской истории, сегодня маргиналы. Мы не только не делаем погоды в стране, но и большую часть ее населения раздражаем своим скепсисом. Об этом Константин Аркадьевич Райкин, естественно, умолчал. Он вошел в свои зрелые годы «не в то время и не в том месте». Ему, наследнику великой славы отца, грех жаловаться. Его не только терпят в Кремле, его там еще и покрывают. Но народу, как известно, насильно мил не будешь. И тут ни Кремль, ни Министерство культуры не помощники.