Я ГРУЗИИ ХОЛМЫ…

семье Хайндрава

Я Грузии холмы порою вспоминаю,
Там юности хмельной щемящий аромат.
Со мною или нет ― теперь уже не знаю ―
Забытый вкус пиров и боль смешных утрат.

Магнолий терпкий яд приморского бульвара,
Торговки на заре с мацони и кинзой.
Целебный хаш от пьяного угара,
Да сыр овечий с желтою слезой.

В Тбилиси рвался я, как юноша к невесте,
Терраса над Курой, свечи стыдливый свет,
Когда в застывшей мгле над Авлабаром песни,
Да вечность впереди, да розовый рассвет.

Шоссейная спираль на снежный Бакурьяни,
Словно в чужом кино, где речь не обо мне,
Дом Чавчавадзе, в парке бродят лани,
Да Греми монастырь в загорной вышине.

Увы, черты друзей мне время размывало,
Грузинское вино здоровию не впрок.
Все ближе до конца, все дальше от начала,
Стал Запада покой любезней, чем Восток.

Кохила, октябрь 1998

СТАНСЫ

Этой зимой я только стал поэтом.
Эта зима печальная до слез.
Но я не буду вспоминать об этом,
Я буду помнить только запах роз.

Я буду помнить только нежность снега,
Туман над мельницей в излучине реки,
Азарт от слов пленительного бега
По белизне листа морзянкою строки.

Камина жар и свечек колыханье,
В обиде онемевший телефон,
Нелепые дела, ненужные признанья
И колокольчиков капризный звон.

Ни спеть, ни рассказать об этом.
Эта зима из миражей и грез.
Этой зимой случайно став поэтом,
Я буду помнить только запах роз.

СЕГОДНЯ РОЖДЕСТВО НЕ ДЛЯ МЕНЯ

Люсе и Боре

Сегодня Рождество у протестантов,
Они под ёлками торжественно сидят,
Немного пьют и неспеша едят,
Сегодня над Европой бьют куранты.

Зажглась Его звезда над Вифлеемом,
А я один, и вьюга за окном,
И ёлки нет, и друга за столом,
И нет охоты заниматься делом.

Сегодня рождество не для меня
И нечего пускать слезу в жилетку,
Я, грешник, в пост умял свою конфетку,
Сегодня Рождество не для меня.

Сегодня Рождество у протестантов,
И мне сказала вьюга за окном:
Не будет тебе друга за столом,
Торчи один вдвоём с твоим талантом.

Кохила 24-25 декабря 1998.

ЭМИГРАНТЫ
Нэлли Мельц

Мы все эмигранты в России. Отсчет начинаем с нуля:
Отняли усадьбу насильно, насильно угнали коня.
Мы прадедов наших не знаем, не помним корней и ветвей,
Мы роли чужие играем достойных разумных людей.

И те, кто писали доносы, и те, на кого они шли,
Те, кто проводили допросы, и те, кто их тайно кляли, ―
Все жертвы в родстве с палачами рубили сцепленье времен.
Свозили фургоны ночами эпоху в тюремный загон.

И выйдя в свободную зону, судьбу отмеряя с нуля,
Растим без корней свою крону, плывем без винта и руля.
Мы все эмигранты в России, на флаге трехцветная кровь.
Мы странные дети насилья, на плахе мы ищем любовь.

Кохила, 1997

***
Яку Ульману

Мой старый друг, мы видимся нечасто.
На финишной прямой у каждого свой крест.
Забыты кутежи, редеет наша каста,
И слышится порой призывный Благовест.

Но нам с тобой бранить Его не надо,
Он вволю отпустил и девок и вина,
И помнит наша кровь гусарские парады.
Наденем седину, как носят ордена.

Нам видеть довелось, как рушились границы,
Как превращался в пыль империи бетон,
Менялись на глазах знамена и столицы
И мелочь в кошельках ― от доллара до крон.

Попробуем сыграть теперь в последнем сете.
Подача уж не та, зато верней рука.
Не сможем доиграть, так доиграют дети,
А мы на их игру посмотрим свысока.

Кохила, декабрь 1998

КОХИЛА

Мне Кохила мила своим спокойным нравом.
Эстонский городок, по нашему ― село.
Соседи по утрам с газонов косят травы,
И Кейла млеет грустно и светло.

Она спешит тихонько по запрудам
Сквозь мельниц жернова, сквозь времени предел,
И в море падает за каменные груды,
Кидая водопад на серый скальный мел.

Мне Кохила мила своими молчунами.
Тут долго чужака обходят стороной,
Не чинят скорый суд и не сорят словами.
Живи без суеты, тогда и станешь свой.

Хозяев не слыхать, лишь брешут их собаки,
И не заметен пот на ладной борозде.
По пьянке не орут, не затевают драки,
Хотя, конечно, пьют, как и везде.

Мне Кохила мила, и я в Москве тоскую
И путаю в душе свой настоящий дом,
И тянет, как домой, меня в страну чужую,
И речка Кейла снится за окном…

Москва, апрель 1998

СОСЕДКА
маме

Вы маленькая грустная царица,
Свою страну метете Вы с утра;
Две комнатки и холл, а за стеной граница ―
Там царство алкоголика Петра.

Вы не ведете войн, не признаете свиты,
И не даете бал в честь Ваших именин.
Буфеты и шкафы салфетками прикрыты,
И стерта пыль всегда с портретов и картин.

Вы маленькая грустная царица
Со светлым человеческим челом.
С толкучки городов исчезли эти лица,
Не встретишь их теперь за праздничным столом.

Вы в этот хамский век случайно уцелели.
Бывает, что и там теряют имена.
Дай Бог Вам умереть на собственной постели,
Вы царственный венец изведали сполна.

Кохила, 11.06.1997

 Стихи о том о сём

***

Усталость через край, пора остепениться:
На брюки заменить короткие штаны,
На возраст не роптать, на лысину не злиться,
Не щеголять привычками шпаны.

Пора мудрее стать солиднее и строже,
Последних рассчитать количество шагов,
Поверить и принять - покой в сто раз дороже
И похвалы друзей и ругани врагов.

Пора бы запретить повадке кобелиной
Как сеттеру на дичь на девок замирать
И не крутить башкой, оглядывая спины,
Когда ты за рулем, и хвост не распускать.

Пора свой кошелек держать в глухом кармане,
Поняв, сколько купюр осталось на твой век
И чаевых давать поменьше в ресторане -,
С других свое возьмет лакейный человек.

Пора бифштекс забыть и следовать диете
Протертые супы полезней отбивной,
За личный организм ты сам себе в ответе
И некого винить, что организм больной.

Пора, пора пора... Так просто в намереньях
Составить протокол бедняги-мудреца
И слушаться его без всякого сомненья,
Достойно подождав достойного конца.

А может не пора? Пора придет без спроса.
Натянут на тебя твой выходной костюм
И рученьки на грудь, и свечечку у носа
И Лазаря споют про твой талант и ум.

Усталость через край, но как остепениться,
Так носятся легко короткие штаны.
Кто может дать совет: беситься не беситься?
Кто знает как в гробу с привычками шпаны.